Благие знамения - Нил Гейман

— И когда же он наступит? — поинтересовался Ньют.

Анафема со значением взглянула на часы.

Он сдавленно фыркнул, надеясь, что у него получился миролюбивый и учтивый смешок. После сегодняшних событий он чувствовал себя не слишком здравомыслящим. Его беспокойство также вызывали духи Анафемы.

— Считай, тебе повезло, что мне не нужен секундомер, — сказала Анафема. — У нас в запасе, м-да, примерно пять или шесть часов.

Ньют прокрутил это в уме. До сих пор у него никогда не возникало потребности выпить, но что-то подсказало ему, что настал такой момент.

— А у ведьм в доме бывает спиртное? — рискнул спросить он.

— О да. — Она улыбнулась, как, верно, улыбалась Агнесса Псих, разбирая содержимое бельевого комода. — Зеленый булькающий отвар с затвердевшей коркой, в которой застыли всякие странные штучки. Кому и знать, как не тебе.

— Отлично. Лед имеется?

Напитком оказался джин. Со льдом. Анафема, учившаяся ведьмовству по ходу дела, не одобряла спиртные напитки в целом, но только не те, что стояли у нее в баре.

— Я тебе говорил о тибетце, который вылез из ямы на дороге? — немного успокоившись, спросил Ньют.

— Да я уже знаю про них, — сказала Анафема, шурша бумагами на столе. — Вчера двое таких появились у меня перед домом. Бедняжки, они так растерялись! Я напоила их чаем, а потом они одолжили у меня лопату и опять ушли в свою дыру. Правда, мне показалось, что они не совсем понимали, что, собственно, собираются делать.

Ньют почувствовал легкое раздражение.

— А откуда ты узнала, что они тибетцы? — спросил он.

— А ты-то откуда узнал, если на то пошло? Может, он распевал «ом-м», когда ты его сбил?

— Ну, он… он был похож на тибетца, — сказал Ньют. — Оранжевый балахон, лысая голова… словом, тибетец.

— Один из моих прилично говорил по-английски. Насколько я поняла, он мирно ремонтировал радиоприемник в Лхасе и вдруг провалился в какой-то туннель. И теперь не представляет, как ему добраться до дома.

— Если бы ты послала тибетца прогуляться по дороге, его, наверное, подбросила бы до места летающая тарелка, — уныло сказал Ньют.

— Три пришельца? Один из них маленький жестяной робот?

— И они перед твоим домом приземлялись?

— Судя по тому, что передает радио, мой садик, похоже, чуть ли не единственное место, где их не было. Они летают по всему миру, несут какую-то банальщину о мире во всем космосе, а когда их спрашивают: «Ну, и?» — пришельцы смотрят ошалело и улетают. Знаки и предвестья, все, как говорила Агнесса.

— Ты хочешь сказать, она и это предсказала?

Анафема порылась в потрепанной картотеке.

— Я хотела занести данные в компьютер, — сказала она. — Чтобы легче было искать. Понимаешь? Это сильно упростило бы расшифровку. Пророчества расположены в хронологическом беспорядке, но можно о многом догадаться по почерку и другим признакам.

— Она что, записывала все на карточки? — спросил Ньют.

— Нет. Она написала книгу. Но я умудрилась, э-э… потерять ее. Разумеется, мы всегда хранили копии.

— Потеряла, да неужели? — шутливо заметил Ньют, пытаясь придать разговору юмористический оттенок. — Уж этого Агнесса точно не могла предвидеть!

Анафема стрельнула в него взглядом. Если бы взгляды могли убивать, Ньют упал бы замертво.

Затем она продолжила:

— Однако за годы исследований мы составили указатель, а дедушка придумал систему перекрестных ссылок… Ага. Вот что нам нужно.

Она положила перед Ньютом листок бумаги.

— Раньше я не все здесь понимала, — призналась Анафема. — Эти сноски я делала, слушая новости.

— Ваша семья могла бы здорово разгадывать кроссворды, — сказал Ньют.

— По-моему, Агнесса здесь малость загнула. При чем тут Левиафан и Южная Америка? А тройки и четверки могут означать что угодно. — Она вздохнула. — С газетами столько мороки. Ведь неизвестно — может, Агнесса описывала какой-то пустяковый случай, а ты его пропустишь. Ты знаешь, какую пропасть времени занимает просмотреть все ежедневные газеты от корки до корки каждое утро?

— Три часа десять минут, — машинально ответил Ньют.

— Я думаю, нас наградят медалью какой-нибудь, — с оптимизмом сказал Адам. — За спасение человека из огня.

— Машина вовсе не горела, — сказала Пеппер. — А когда он перевернул ее обратно на колеса, оказалось даже, что она почти целехонька.

— Но могла бы гореть, — выразительно заметил Адам. — Не понимаю, с чего нам лишаться медали только потому, что какая-то старая развалина не понимает, когда ей следует загореться.

Они стояли на дороге, заглядывая в дыру. Анафема вызвала дорожную полицию, которая обвалила края ямы, чтобы почва просела, и поставила вокруг несколько предупредительных дорожных конусов; туннель был темным и терялся где-то в недрах.

— А круто было бы побывать в Тибете, — сказал Брайан. — Мы бы научились там всяким военным искусствам. Я смотрел один старый фильм про долину в Тибете, где все живут себе припеваючи сотни лет. Она называется Шангри-ла.[115]

— Шангри-ла? Да так называется бунгало моей тетушки! — сказал Уэнслидэйл.

Адам прыснул от смеха.

— Что за дурацкая идея — называть долину в честь какого-то старого бунгало, — сказал он. — Еще назвали бы «Приют Странника» или… или «Лаврушки».

— Все лучше, чем Шамбла, — кротко сказал Уэнслидэйл.

— Шамбала, — поправил Адам.

— Мне кажется, вы об одном и том же говорите. Скорей всего, у этой долины просто два названия, — с невиданной дипломатичностью сказала Пеппер. — Как у нашего дома. Когда мы сюда переехали, мы его переименовали — раньше он назывался «Хижина с видом на Нортон», — а только нам до сих пор присылают письма «Тео К. Купье, Хижина». Может, ее теперь называют Шамбала, но люди по привычке говорят «Лаврушки».

Адам спихнул в дыру камешек. Тибетцы начали ему надоедать.

— Чем дальше займемся? — сказала Пеппер. — На нижне-нортонской ферме сегодня купают овец. Можно пойти помочь.

Сбросив в дыру камешек побольше, Адам прислушался, ожидая услышать звук падения. Но ничего не услышал.

— Не знаю, — сдержанно сказал он. — Я думаю, нам лучше как-то позаботиться о китах, лесах или о чем-нибудь в таком роде.