Ленин. Самая правдивая биография Ильича - Александр Клинге

Мы стоим, таким образом, в настоящий момент перед вопросом: удастся ли нам продержаться при нашем мелком и мельчайшем крестьянском производстве, при нашей разоренности до тех пор, пока западноевропейские капиталистические страны завершат свое развитие к социализму? Но они завершают его не так, как мы ожидали раньше. Они завершают его не равномерным «вызреванием» в них социализма, а путем эксплуатации одних государств другими, путем эксплуатации первого из побежденных во время империалистической войны государства, соединенной с эксплуатацией всего Востока. А Восток, с другой стороны, пришел окончательно в революционное движение именно в силу этой первой империалистической войны и окончательно втянулся в общий круговорот всемирного революционного движения.

Какая же тактика предписывается таким положением дел для нашей страны? Очевидно, следующая: мы должны проявить в величайшей степени осторожность для сохранения нашей рабочей власти, для удержания под ее авторитетом и под ее руководством нашего мелкого и мельчайшего крестьянства. На нашей стороне тот плюс, что весь мир уже переходит теперь к такому движению, которое должно породить всемирную социалистическую революцию. (…)

Исход борьбы зависит, в конечном счете, от того, что Россия, Индия, Китай и т. п. составляют гигантское большинство населения. А именно это большинство населения и втягивается с необычайной быстротой в последние годы в борьбу за свое освобождение, так что в этом смысле не может быть ни тени сомнения в том, каково будет окончательное решение мировой борьбы. В этом смысле окончательная победа социализма вполне и безусловно обеспечена».

Ленин продолжал верить в мировую революцию. Однако теперь он считал, что эта революция придет не с Запада, а с Востока, со стороны тех зависимых и бедных стран, которые начали поднимать голову в борьбе с сытой и процветающей Европой.

В начале 1923 года казалось, что дела Ильича медленно идут на поправку. Он начал диктовать все более и более длинные тексты. Однако 10 марта Ленин вновь перенес сильный удар, правая сторона его тела была парализована полностью. Он страдал от бессонницы и ужасных головных болей и почти не мог говорить. Только через два месяца он окреп настолько, чтобы появилась возможность перевезти его из Кремля в Горки, не подвергая опасности его жизнь. Время, когда Ленин оказывал хоть какое-то влияние на развитие событий в советском государстве, ушло в прошлое. Политически он уже умер. Оставалось ждать, когда наступит физическая смерть. К этому моменту все, кто окружал его, окончательно утратили надежду на выздоровление.

И Мария, и Надежда неотлучно находились при Ленине. Когда он смог более или менее членораздельно говорить, он обратился к ним с просьбой добыть ему яд. Они отказали. Врачи, осматривавшие Ленина, так и не смогли прийти к заключению относительно характера его болезни. Окончательный диагноз стал известен только после его смерти: это был атеросклероз, поразивший левую сонную артерию. Течение болезни было не вполне типичным для атеросклероза – параличи исчезали сравнительно быстро, не было болей в сердце, а интеллект сохранялся в полном объеме до последних дней жизни. Только вскрытие дало возможность поставить окончательный диагноз. В то же время до сегодняшнего дня остается спорным, какой вклад в развитие болезни внесла пресловутая пуля. По мнению ряда медиков, «вокруг пули возникла гематома, что привело к сдавливанию сонной артерии, и именно в этом месте на внутренней стенке артерии начали образовываться атеросклеротические бляшки, т. е. стал развиваться атеросклероз, который в дальнейшем привел к нарушению мозгового кровообращения». Другие, не менее именитые специалисты, полагают, что решающую роль сыграла наследственность – отец Ленина, тоже не щадивший себя на работе, скончался примерно в таком же возрасте от той же болезни.

В июле 1923 года Ленин попросил отвезти его в Кремль. Он посетил свою старую квартиру, пустой зал заседаний Совнаркома. Попросил взять с собой кое-какие книги. Это был последний его приезд в столицу. К осени Ленин начал ходить, а к Новому году в Горках организовали елку для местных ребятишек. Приехал навестить Ленина и Гора Лозгачев.

«Гуляли, пользовались каждым днем, когда можно было поехать в сад, в парк. Сознание полное. Владимир Ильич усмехался на шутки. Искали грибы, что Владимир Ильич делал с большим удовольствием, много смеялся над моим неумением искать грибы, подтрунивал надо мной, когда я проходил мимо грибов, которые он сам видел далеко издали, – рассказывал о событиях осени 1923 года один из очевидцев. – Ужиная с нами, угощал нас и сидел подолгу, участвуя в разговоре своим немногосложным запасом слов, который в конце концов мы в значительной степени научились понимать. Во все эти посещения при мне он всегда был весел».

Состояние Ильича, однако, оставалось нестабильным. Жена временами говорила с ним о политике, однако скрывала информацию о разногласиях в партийном руководстве, где предсказанная Лениным борьба Сталина и Троцкого достигла своего пика. Все это уже не касалось умирающего вождя. 21 января 1924 года состояние Ленина резко ухудшилось. Вечером он впал в кому. В 18.50 его не стало.

Находившийся при Ленине фельдшер Рукавишников вспоминал: «Около 6 часов начался припадок, судороги сводили все тело. Профессор Ферстер и профессор Осипов не отходили ни на минуту, следили за деятельностью сердца и пульса, а я держал компресс на голове Вл. Ил-ча. В 6 ч. 35 мин. я заметил, что температура вдруг поднялась. Я сказал об этом пр. Осипову и сейчас же поставил термометр. Без 13 минут семь я вынул термометр и был ошеломлен – 42,3. Пр. Осипов и пр. Ферстер сразу даже не поверили этому и сказали, что это ошибка. Но это не было ошибкой – через 3 минуты Владимира Ильича не стало».

Прощание с Лениным проходило в Москве в трескучий мороз. Гудели заводские гудки. Бесконечная очередь людей, приехавших из разных концов страны, молча проходила мимо гроба вождя. Люди плакали. Они плакали во всех городах и селах огромной страны. Ленин еще при жизни стал в глазах миллионов людей почти божеством, народным заступником, думавшим о благе простых людей. Насколько заслуженной была эта репутация, сказать сложно. Не подлежит сомнению одно: только лишь пропагандой создать ее было невозможно. Несмотря на голод, разруху, ужасы Гражданской войны, многие жители новой России давали положительную оценку тому, что сделал Ильич. И в их трауре было гораздо больше искренности, чем в стандартных, избитых славословиях, которые повторяли их внуки в семидесятые.

Откликнулись на смерть Ленина и современники. Патриарх германской социал-демократии Карл Каутский, не одобрявший Октябрьской революции и являвшийся идейным противником Ленина, писал: «Наши разногласия не должны делать нас слепыми к величию усопшего. Он был колоссальной фигурой, каких мало в мировой истории. Между правителями великих государств нашего времени имеется только один, который хоть сколько-нибудь приближается к нему по своей силе. Это был Бисмарк». Французский премьер-министр Эррио вторил ему: «Нет нужды указывать, как далек я (…) от ленинского учения, но я всегда восхищался его исключительными дарованиями государственного человека, его решительностью, энергией и действительно энциклопедической образованностью. Я уверен, что если бы он жил, то он бы еще многое сделал для своей страны, ибо это был человек, который умел оценивать всякое положение и находить выход из него». Его соотечественник, писатель Ромен Роллан, говорил примерно о том же: «Я не разделяю идей Ленина и русского большевизма (…), но я придаю огромное значение великим личностям и горячо восторгаюсь личностью Ленина. Я не знаю более могучей индивидуальности в Западной Европе».