Слово на букву "Л" - Клер Кальман

Она стояла под душем, намыливая тело механически, как робот, и чувствовала себя белкой в колесе, которая бежит в никуда и всегда видит одну и ту же картину. Умывание, одевание, чистка зубов, работа. Еда, раздевание, умывание, чистка зубов. Снова и снова. Год за годом. И любовные связи ничем не отличались. Встреча, свидание, разговоры, поцелуи, трахание, ссора. Снова и снова. Какая трата времени! По крайней мере, в живописи, когда кисть касалась холста, доски или бумаги, на них оставался мазок. Он существовал, и ей не надо было переделывать его снова и снова. Даже если ей приходилось писать поверх него, она знала, что первый мазок оставался снизу, спрятанный, но реальный.

Белла приходила на работу ровно в девять, вместо того чтобы весело влетать в контору около десяти вместе с остальными. Ей хотелось сократить часы, которые приходилось высиживать дома в одиночестве. Работа была скучной, но надежной, и она благодарно воспринимала рутину и добродушные офисные шуточки. Она прекратила общаться с коллегами, ссылаясь на необходимость подготовки к выставке, когда все остальные смывались в паб. Она избегала даже Вив. Однажды, в пятницу вечером, она надолго задержалась на работе, разгребая офисный хлам, которого накопилось так много, что Энтони заметил, что теперь ей необходимо надеть защитный костюм и эвакуировать всех из здания.

Селин решила, что неплохо было бы попытаться подготовить Энтони на роль заместителя Беллы, если она сможет заставить его поступать хоть немного более ответственно и не демонстрировать перед клиентами свой проколотый сосок. Белла занялась «воспитанием из него звезды», как он это называл.

— Другие мальчишки хотели стать космонавтами, футболистами, — говорил он, — но я всегда мечтал стать мегаломаньяком.

— Всему свое время, — отвечала она, — а пока не давай посетителям увидеть безумный блеск власти в твоих глазах.

Белла вышла из кабинета Селин, слишком громко хлопнув дверью после очередного совещания, на котором обсуждение будущих проектов вскоре сменила тема переоформления интерьера дома начальницы. Особенно ее достало серьезное рассмотрение карточек с двумя тысячами малюсеньких квадратиков с почти неразличимыми оттенками того цвета, что обычно называют «бежевым», но который теперь гордо именовался «капуччино», «Сахара» или «древнее золото».

На ее телефоне было два желтых стикера.

«Звонил твой отец. Ты помнишь о дне рождения мамы? Пожалуйста, перезвони». Так, Очередной Обязательный Визит, будет забавно. Она перелистала настольный календарь и обнаружила, что день рождения приходится на пятницу, значит, ей надо будет договориться об отгуле.

Вторым было сообщение от Вив с приветствием и прощанием перед ее отъездом в командировку в главный офис, в Бирмингем, на три недели. Звонить ей было все равно поздно, теперь она наверняка уже уехала. Странно, но Вив без всякого сочувствия отнеслась к рассказу Беллы о ссоре с Уиллом:

— Ты просто чертова идиотка, если ты выставила его, Бел. Это не мужик, а золото.

На полу ее студии было разложено множество набросков, и она уже собиралась начать работать, но вдруг зазвонил телефон. Когда из автоответчика послышался голос Фрэн, Белла стояла на лестнице, борясь с желанием броситься вниз и схватить трубку. Фрэн сказала, что звонит, чтобы узнать, как у Беллы дела, сказать, что будет очень рада видеть ее и что она может заходить одна, без Уилла.

Белла на цыпочках спустилась вниз, будто Фрэн могла заметить ее присутствие, и положила руку на трубку.

«Я знаю, что я просто любопытная старая кошелка, но я обещаю не вмешиваться. Мне просто хочется увидеться с тобой. Ты мне очень нравишься, и я не люблю, когда люди теряют связь, ведь жизнь так коротка. Кроме того, у меня есть еще один тайный мотив…»

Она только что сказала, что не будет вмешиваться; не собиралась же Фрэн читать ей нотации по поводу Уилла?

«…Мне бы хотелось попробовать еще того пирога, который ты делала. Того, перевернутого…»

Тарт-татин?

«Он мне даже приснился как-то на днях. Вот что делает с женщиной климакс. Больше никаких фантазий о мускулистых парнях, увлечениях юности».

Белла думала о том, как она стояла на кухне у Фрэн, раскатывая тесто, а Уилл чистил яблоки, обмакивая кусочки в сахар перед тем, как положить ей в рот; о его взгляде, полном детского интереса, когда она перевернула сковородку и выложила теплый коричневый пирог, пахнущий карамелью; о его лице, когда он улыбался ей через кухонный стол.

— Полагаю, ты по уши занята подготовкой к своей выставке. Уилл мне рассказывал, он явно очень гордится тобой.

Поднять трубку?

— Ну, извини за эту болтовню, надеюсь, я не заполнила всю пленку. Никак не привыкну к автоответчикам. Пожалуйста, позвони мне в любое время, когда захочешь прийти. Не дожидайся приглашения. Мой дом всегда открыт для тебя.

На этом Фрэн отключилась.

Затем позвонил Дональд Макинтайр из галереи. Он хотел знать, как идут дела и может ли она прислать свою краткую биографию. Белла сидела на ступеньках, вслушиваясь в его низкий завораживающий голос:

— …вам надо будет привезти картины сюда как можно скорее, чтобы их отдали мастеру вставить в рамы… или вы хотите, чтобы мы сами забрали их у вас?

— Я думаю… возможно… я думаю, могут возникнуть кое-какие проблемы.

— Да? — его голос стал холодным.

— М-м-м, да. Я не уверена, что они… ну, может быть, я не успею приготовить все к выставке. Полагаю, вам лучше просто вычеркнуть меня из участников.

— Нет, — его голос звучал убедительно. — Мне все это кажется классическим предвыставочным мандражом. Я сам приеду и посмотрю, что вы сделали.

— Может, лучше не надо?

— Боюсь, я должен сделать это. Скажем, сегодня вечером? Часов в восемь?

Дональд Макинтайр оказался выше, чем она помнила, он заполнил собой всю гостиную. Его аккуратный костюм внезапно напомнил ей о ее собственной внешности — волосы, небрежно прихваченные заколкой, выцветшие леггинсы и спустившиеся носки. Она увидела, как он обежал взглядом комнату, заметив кружки с недопитым кофе, расставленные на всех плоских поверхностях, и давно высохшие вещички на радиаторе отопления.

— Картины наверху. — Белла прошла вперед, показывая дорогу.

Она была уверена, что они ему не понравятся, ожидала увидеть его смущенный взгляд, скрывающий разочарование, боялась, что он пожмет плечами, подыскивая фразы потактичнее. Лучше уж поскорее разделаться с этим.

— Здесь всего несколько акварелей и карандашных рисунков, — сказала она. — Остальное масло, как и раньше.

Он присел на корточки, в своем прекрасно сшитом костюме среди запачканных маслом тряпок и наполовину выжатых тюбиков он выглядел неуместно.

— Осторожно! Эти еще не совсем высохли.

Он задержался около большой картины, которую она написала по самому первому наброску с Уилла.