Час последнего патрона - Альберт Байкалов

Постепенно затылок стал наливаться тупой болью, а глаза — слипаться на ходу. Немудрено, все это время ему удавалось поспать лишь пару часов в сутки. Да и сном полубредовое состояние назвать трудно. Иногда он попросту путал реальность с видениями. Остальное время приходилось согреваться или бороться с голодом.

Чтобы хоть как-то отвлечься, Берса стал размышлять над тем, что скажет по поводу гибели группы. Сдались ополченцам? Не пойдет. О таких случаях сразу становится известно. К тому же «ватники» могут всех записать как попавших в плен и требовать обмена.

Соврать, что Гниляк вместе со всеми сбежал? Совсем нелепая история.

Остается подрыв на мине. Да, контузило так, что едва дошел. Кто в голову заглянет? Для достоверности не мешало бы где-то остановиться, развести костер и подпалить хотя бы куртку.

— Стой, кто идет?!

Берса налетел на этот окрик и замер. Он едва не зарычал от досады, разглядев пушки, стоящие в один ряд. Их было отчетливо видно на фоне заснеженного поля. Чуть позади грузовая машина, из которой бойцы выгружали ящики. Выходит, он задумался и вышел аккурат на позиции артиллеристов.

— Чего молчишь?! — раздался все тот же голос, и Берса увидел человека в белом маскхалате, который направлял ему в грудь автомат. — Ты чего такой непонятливый?

— Извини, брат! — воскликнул Берса и прижал правую руку к груди. — Задумался и не туда свернул. Мне чуть дальше надо.

— Чеченец, что ли? — спросил ополченец.

— Да, с Кавказа приехал, — спокойно ответил Берса.

— Ваши слева от лесополосы стоят, — сказал караульный и махнул рукой в нужную сторону. — А ты что здесь делаешь?

— К женщине ходил, — соврал Берса и небрежно показал большим пальцем себе за спину, в сторону села.

— Понятно, — протянул караульный и забросил автомат на плечо. — Тебе надо вернуться на дорогу, пройти прямо через село и сразу налево. Держись кромки леса, и через полкилометра найдешь своих.

— Понял. Спасибо!

Берса, окрыленный тем, что так легко обвел ополченца вокруг пальца, без опаски прошел через село и забрел в лес. Однако вскоре эйфория прошла, и он начал буквально засыпать на ходу. Уже светало, когда бригадный генерал, вымотанный на нет, продрался через кустарник и шагнул на дорогу, за которой начиналось поле.

— Смотри! — раздался вопль.

Треск автоматной очереди, последовавший за ним, бросил Берсу на землю. Он обхватил голову руками и с ужасом ждал, когда его тело вздрогнет от ударов пуль. Однако стрельба прекратилась так же неожиданно, как и началась.

Берса медленно приподнял голову и увидел желто-голубой флаг, развевающийся над бетонными плитами, сложенными одна на другую.

— Свои! — одними губами проговорил он и увидел совсем рядом бойцов с желтыми повязками на рукавах курток.

Берса попытался встать, однако удар ногой в темя опрокинул его на спину. Он попытался перевернуться на живот, получил в бок и охнул.

— Постой! — завопил кто-то над головой. — Это разведчик. Видишь, чеченец!

Лязгнули затворные рамы нескольких автоматов, и Берса вздрогнул от грохота. Он понял, что солдаты приняли его за диверсанта. Сейчас они беспорядочно стреляли по лесу, надеясь отпугнуть остальных.

Два бойца неожиданно перевернули Берсу на живот и стали быстро обыскивать. При этом остальные продолжали стрелять.

Потом солдаты подхватили его под руки и поволокли к блокпосту. Там он снова попытался сказать, что свой, но удар в челюсть на какое-то время и вовсе отключил его сознание.

— Купол, я Восток, взяли диверсанта, — возбужденно проговорил кто-то через какое-то время. — Чеченец!..

— Я свой, — едва ворочая языком, пробулькал Берса.

— Что? — раздался все тот же голос. — Повтори, что ты сказал.

— Я командир украинской диверсионной группы. Сообщите полковнику Крикуну…

Тот приехал спустя час и сразу отвез Берсу в лазарет, оборудованный в здании школы.

— Значит, группа в полном составе погибла? — спросил Крикун и покачал головой. — На славу тебя отделали.

— Шакалы, — прошипел Берса, морщась от боли в челюсти.

— Издержки войны. — Крикун ударил себя ладонями по коленям и встал со стула. — Тебе в таком виде в батальоне показываться не резон. Давай пару дней здесь отдохнешь, поправишь здоровье, а там посмотрим.

— Боюсь, двумя днями не обойдусь. — Берса для наглядности прижал ладонь к груди и сморщился. — Козлы, все отбили.

— Их тоже можно понять, — стал оправдывать гвардейцев Крикун. — Как раз на этом участке со стороны ополченцев воюют с десяток выходцев с Кавказа, вот они и решили, что ты один из них.

Вахид оторвал взгляд от списка и скомандовал:

— На огневой рубеж шагом марш!

Еще три моджахеда направились к флажкам, воткнутым в снег.

— Прямо как в армии, — едва слышно сказал Шамиль. — Не боишься, что кто-то задастся вопросом, откуда ты знаешь методику проведения занятий по огневой подготовке?

— Нас в ГРУ хорошо учили. — Вахид улыбнулся.

Шамиль переменился в лице и украдкой оглянулся по сторонам.

— Нашел место, где шутить.

Известие о том, что где-то рядом Берса Алхастов, извело его. Он очень волновался за своего командира.

— К бою! — скомандовал Вахид.

Все трое улеглись на мокрые куски брезента.

— Фазиев к бою готов, — доложил первый, наведя автомат на мишени, установленные в поле.

— Гаджиев готов.

— Хусейнов готов.

— Огонь!

Треск автоматных очередей в который раз сорвал с веток ворон. Два десятка птиц кружили над полигоном, пока шла стрельба, потом вновь занимали свои места и принимались наблюдать за тем, как отстрелявшиеся моджахеды шли к мишеням, чтобы отметить пробоины. Казалось, птиц это захватывало.

Третий день Вахид командовал батальоном. Он уже успел поговорить с каждым моджахедом. Те, не таясь, рассказывали о родственниках в России, друзьях и соседях, которые продолжали джихад, делились планами на будущее, которое связывали с большой войной в России. У каждого была причина поехать туда. Вахид не делал записи, но мог слово в слово повторить рассказ любого боевика, назвать дату и место его рождения, перечислить имена и адреса близких ему людей.

— У тебя есть план, как быть дальше с этим войском? — негромко спросил Шамиль.

— Я думаю просить Томсона разрешить нам принять участие в антитеррористической операции, — ответил Вахид.

— Зачем?

— Скажу, будто хочу знать, как мои подопечные поведут себя в реальном бою.