Мой бесстрашный герцог - Валери Боумен

Хилленбранд медлил с ответом. Наконец пробормотал:

– Нет, я ничего подозрительного не видел.

Марк нахмурился.

– Что ж, если что-то вдруг вспомните… Надеюсь, вы немедленно сообщите об этом мне.

– Да, конечно. Я могу идти?

Марк кивнул.

– Идите.

Когда Хилленбранд удалился, подошел Оуклиф.

– Ну, что он сказал?

– Отрицает, что отравил вино, но признает, что принес его с собой.

– Думаешь, он говорит правду? – спросил сыщик.

– Не знаю. – Марк пожал плечами. Он действительно не знал, что думать. – Вроде бы все указывает на Хилленбранда, но здесь есть что-то еще…

– Согласен, – уверенно кивнул Оуклиф.

– А как у тебя дела? Тебе повезло больше? – спросил Марк.

Оуклиф криво усмехнулся.

– Увы, нет. Лорд Энтони так расстроен, что ничем не может помочь, а мать леди Арабеллы думает только о своей дочери. Никто из них не помнит ничего странного или необычного в тот вечер. Так что, боюсь, мне нечем похвастаться.

Марк ткнул приятеля локтем под ребра.

– А может, тебе следует попросить о помощи Регину?

Глаза сыщика расширились, но он тотчас взял себя в руки и с самодовольной ухмылкой ответил:

– Поосторожнее с советами, а то я могу им последовать.

Марк хотел что-то сказать, но Оуклиф его опередил:

– Кстати, о дамах. Как у тебя дела с Николь? Вы уже наконец поцеловались и помирились?

Марк нахмурился и пробурчал:

– Черт возьми, с какой стати я должен тебе отвечать?

Они с Николь не только поцеловались, но и провели довольно много времени в постели. И Марк постоянно думал об этом; ему было дьявольски трудно сосредоточиться на чем-либо другом. Уложить Николь в постель и вернуться в ее жизнь – все это оказалось на удивление просто. Уж не влюбился ли он в нее снова?

Оуклиф пожал плечами.

– Ты глупец, генерал, если сейчас же не уладишь все недоразумения между вами.

Марк что-то проворчал себе под нос. Слова Оуклифа совпадали с его мыслями. Неужели он действительно был идиотом, отказавшись от нее много лет назад?

– Я давно знал, что Николь особенная, – продолжал сыщик. – Знал с тех самых пор, как впервые увидел ее в своей конторе на Боу-стрит. Она тогда потребовала, чтобы ее взяли на работу.

– Да-да, конечно… И забыла сообщить об этом собственному мужу, – проворчал Марк. Вспомнив вчерашний разговор с Николь, он снова начал злиться.

– Я бы гордился такой женой, – заметил Оуклиф с улыбкой.

Проигнорировав слова сыщика, Марк сказал:

– Черт возьми, Оуклиф, давай вернемся в дом. – Развернувшись на каблуках, Марк зашагал следом за гостями. – Нам еще надо поймать убийцу, – бросил он через плечо.

– Это тетя Мэри, – указала Регина на большой портрет красивой женщины, очень похожей на нее саму.

Она стояла рядом с Николь в восточном крыле дома. Регина привела подругу сюда специально, чтобы показать портрет ее свекрови.

Николь почтительно взирала на портрет, выполненный маслом. Марк был немного похож на мать. У нее был такой же нос, как у Марка когда-то. И еще – линии вокруг рта, а также – смешинки в глазах. Даже глаза каменного человека могли смеяться.

– Какая красивая женщина… – прошептала, наконец, Николь.

– А еще она была такой же дерзкой и непокорной, как мы с тобой, – сообщила Регина. – Жаль, что я ее почти не знала.

Николь улыбнулась, кивнула и тихо сказала:

– Герцог говорит, что она была уверенной в себе женщиной и твердо знала, чего хочет.

Регина покосилась на подругу и закатила глаза.

– Ох, терпеть не могу, когда мужчины так говорят. Она, видите ли, знала, чего хочет! Все люди знают, чего, и женщины, и мужчины. Уж я-то точно знаю, чего хочу.

Николь рассмеялась.

– Я в этом не сомневаюсь, дорогая подруга. – Она обняла Регину за плечи. – К примеру, ты хочешь Дэффина Оуклифа, верно?

Регина покосилась на подругу и лукаво ухмыльнулась.

– Ну… во-первых, я в трауре. К тому же это не очень-то деликатный вопрос.

– Ох, извини…

– А во-вторых… Кто бы не захотел такого мужчину? – Теперь Регина широко улыбалась. – Он выглядит так, словно сошел со страниц книги о греческих богах. – За неимением веера она стала обмахиваться рукой.

– Да, он очень красив, – согласилась Николь. – Этого у него не отнять.

– А еще у него есть дубинка и наручники, – добавила Регина и театральным жестом прижала руку к груди, словно желала успокоить отчаянно бьющееся сердце.

– У него еще есть пистолет, – заметила Николь и подмигнула.

Регина кивнула.

– Очень надеюсь.

Николь не выдержала и расхохоталась.

– Вот за это я тебя люблю, Регина! Ты дерзкая и непочтительная.

– А что я должна почитать? – Регина вздохнула и проговорила: – Я чувствую себя ужасно из-за смерти Джона. И, честно говоря, эта трагедия заставила меня задуматься.

Улыбка сползла с лица Николь.

– Задуматься? О чем же?

– О том, например, как ужасно коротка жизнь. Мне необходимо что-то изменить. Я должна добиваться того, чего хочу.

– А чего ты хочешь?

– Именно это я и намерена обдумать. – Регина снова вздохнула. – Почему ты никогда не рассказывала мне, что случилось между вами с Марком? Почему уехала и отсутствовала десять долгих лет?

Николь подняла глаза на роскошный портрет свекрови, которую никогда не видела, и вновь погрузилась в воспоминания.

Прошло три месяца после их свадьбы, и все полетело в тартарары.

Николь вернулась домой после встречи с Дэффином Оуклифом, а дома ее ждал Марк, мрачный и очень сердитый. На столе лежало вскрытое письмо и букет белых роз.

– Что случилось? – спросила она.

Он указал на письмо.

– Вот это.

Она взяла письмо. Оно было написано рукой ее матери.

– Ты прочитал адресованное мне письмо? – спросила Николь.

Она не очень-то встревожилась. Обычно в письмах матери содержались сплетни или скучные новости об их поместье. Но что же могло вывести Марка из себя?

– Оно адресовано нам обоим, – буркнул он.

Николь перевернула листок. Да, верно. Письмо было адресовано «моим дорогим Николь и Марку».

– Ну и что? О чем она пишет? – В душу Николь начало проникать беспокойство.