Трудно быть другом - Виктор Штанько

– Заткнись! – Верка взвизгнула и вскочила на ноги. Замахала руками перед носом Дениса, захлебываясь от ярости. Из глаз во все стороны разлетались искры. – Ты все выдумал! Назло мне! Чтоб унавозить меня! Дерьмом считаешь меня! И потому все врешь, врешь!!!

– Вот это ты зря, – ответил Денис. – Зачем мне врать? Давай перепишу эту лабуду на листок, и айда на площадь! Прямо сейчас! Там знатоки мигом переведут. И я заплачу тебе «зелеными», если лажу выдал! Сто баксов отдам! Ван-Бор – свидетель! Ну, айда на площадь!

– «Клизма»! «Лучшая в Америке»! – Ван-Бор скорчился в кресле от смеха. – Ой, не могу! Пупок сейчас развяжется! Спасите-помогите! «Клизма, лучшая в Америке»! Ой, подохну! Теперь у тебя будет кличка – Верка-Клизма! Сейчас в животе все лопнет… Верка-Клизма! Золота не пожалели для такого сраного шмотья! Ай да америкашки! Из Голливуда прямо! 0-ой… помогите мне!

Верка всхлипнула. Из глаз ручьем потекли разноцветные слёзы. Но вот, словно очнувшись, одним движением руки с силой рванула с груди майку – и в ее пальцах осталась тонкая тряпица.

– Козел! Гнида он поганая!

Она обтерла тряпкой разноцветные подтеки со щек, с глаз и швырнула ее в картонную коробку.

Закурила. Сигарета дрожала, прямо прыгала в ее пальцах.

Голая до пояса, тощая – каждое ребро можно пересчитать, она была похожа на жалкого птенчика, выпавшего из гнезда на асфальт. Шмыгала носом и все затягивалась сигаретой, затягивалась. Фиолетовые наколки каких-то цветочков на ее худых плечах дергались. Маленькие груди торчали, как незрелые помидорки, и тоже дергались.

Вдруг Верка широко улыбнулась, сверкнула острыми зубками, между которыми чернели пробелы, отбросила окурок. Она вся как-то выпрямилась и уже не походила на птенца.

– Ты, Верка, настоящая пробка! Схватила по сопатке! – Глаза у нее стали какими-то развеселыми, шальными. – Я совсем забыла, что этот мэн хочет снять Верку в киношке! Он хочет на мне заколотить жирные бабки. Он это умеет… Он сможет… Как же у меня выскочило это из башки! – Она врезала себе по голове кулачком и рассмеялась. – Я ему сделаю такой «клип»! На всю оставшуюся жизнь запомнит Верку-Ярославку. Я ему морду сожгу! Поняли? Есть у меня пузырек с кислотой – насквозь все прожигает. Я изображу ему на морде этот «клип»! Ой как изображу!..

– Плюнь на него! – просипел из своего кресла Ван-Бор. – За вонючего клопа срок тянуть! Ты что! Он жеваной жвачки не стоит!

Верка снова закурила, вся окуталась противным сигаретным дымом.

– У него какая тачка? – спросил Ван-Бор.

Верка молчала, только пыхтела сигаретой.

– Спрашиваю: у этого клопа какая тачка?! – заорал Ван-Бор.

– Крутая, и не одна, – едва слышно выдавила из себя Верка. – И не две даже.

– Значит, не будет их. Дам команду пацанам – изуродуют так красиво, что даже сам не узнает их. А кислотой не надо, пусть дышит жабрами. И воняет. Все горе у клопа еще впереди.

– Ты не знаешь его, Ван-Бор. Мы все для него самое-самое дешевое дерьмо. Я ему очень многое прощала. Размазывал он меня уже не раз. Умеет ласковые слова говорить, прямо в душу залазит. И снова гадит там. Вроде не заметишь сразу, потом расчухаешь, а поезд уже ушел. На мне и подругах моих знаешь сколько бабок он сколотил? Вагон и маленькую тележку! Нет, таких надо наказывать строго. Тачки он еще купит, а вот зенки себе уже никогда не закажет, даже за бугром.

Потом Верка надела новую кофтёнку – пальмы на груди и тигр на спине. Немного успокоилась. Но Денис понимал: от своего решения наказать паршивого «мэна» она вряд ли откажется.

Поговорили еще немного. Денис догадался, что Верка не имеет никакого отношения к ампуле. И Муравью крупно повезло: вколотил не целиком, а то не спасла бы ни одна реанимация мира. Правда, Дэн – не смог расколоть Верку, у кого можно отовариться такой дурью. Она только жмурилась и трясла головой: «Ходит у кого-то по волосатым лапам, но не знаю у кого. Под большим колпаком эта дурь…» Боится сказать или действительно не знает. Вообще-то она всегда любит хвалиться, что на «ее законной» территории «трех вокзалов» знает каждую собаку и кошку. И тут один ответ: здорово боится торгашей «синтетики». В незнанку решила уйти. Лишнее слово, сказанное Веркой, дорого может ей обойтись.

Думая обо всем этом, Денис шагал домой. Переходил дорогу к метрухе, и прямо рядом с ним резко тормознул белый «мерс».

Из него выскочили три наштукатуренные девки под градусом и, хохоча, стали обниматься, пританцовывать и даже пытались петь.

Денис сразу узнал ту, что выходила вчера из дома бабы Жанны с сумкой на плече. Она особенно отрывалась, с визгом крутила над головой, точно пращу, маленькую серебристую сумочку, пытаясь заехать по головам своим подружкам, но те увертывались, приседая. А вот сама не удержалась на ногах и клюкнулась на асфальт. Полетели в разные стороны красивые туфельки. И Денис тут же придумал ей прозвище – Белая туфелька.

Подружки подняли ее, принялись отряхивать пыль, а сами чуть не падают, плохо стоят на ногах.

Белая туфелька, заливаясь смехом, проскакала мимо Дениса, и терпкий запах духов ударил ему в нос.

Все это время из кабины «мерина» на девушек смотрел мужчина, поглаживая рукой щеку с большим грубым шрамом.

Тормознули рядом две черные тачки, и вылезли пьяные амбалы. Один из них свистнул девушкам. С радостными криками те рванулись к машинам и, толкаясь, полезли внутрь. Умчалась Белая туфелька с развеселыми подругами.

Белый «мерин» все продолжал стоять, только водитель прикрыл стекло в кабине. Наверно, кого-то поджидает.

Денис спустился в метро.

Дэн, насчет Белой туфельки у матросов вопросов нет. Бабе Жанне представилась разнесчастной. Лапша! И ясно, чем она подрабатывает, какими семенами…

Вагон мягко потряхивало, глаза сами собой слипались. Дэн, не проспи свою остановку!

Резкий запах духов, застрявший в носу, все еще напоминал о Белой туфельке. И никак не отделаться от этого противного запаха.

6

Апельсин, как всегда, встречал в прихожей.

– Как дела, рыжий? В доме порядок? – Апельсин громко мурлыкнул и задрал кверху хвост. – Понял: у вас все в порядке.

Гремела музыка. Мышонок слушала скрипку с оркестром – играл великий скрипач. Она часто слушает великих. А как же иначе!

Вместе с Апельсином забрались в любимое кресло и послушали музыку. Потом пошлепали на кухню.

Вскоре возникла сестрица. Вся загадочная. Это Денис сразу просек: уши торчали как-то по-особому вызывающе.

– Ты вылавливал соплявок, а чем, по-твоему, занималась я?

– Чем? – Денис взглянул на Мышонка уже внимательней. – Тебе полагался отдых, ты должна была расслабиться. Ну конечно, покалякала с куклятами, посетила ванну, вымыла свои расчудесные кудри.