Дилижансом, дирижаблем - Степан Кулик

Пограничник сориентировался быстро.

– Улица Трех святителей. Пока прямо… Четвертый поворот налево…

– Принято…

Никитин поддал пару, но далеко проехать не получилось. Уже на следующем перекрестке им наперерез шагнул постовой, требовательно подняв полосатый жезл.

– Чего тебе, братец? – Никитин достал жетон. – Торопимся мы…

– Виноват, вашбродь, но центр для транспорта сегодня закрыт. По случаю празднования.

– Да мы быстро.

– Понимаю. Но, никак нельзя-с… – развел руками тот. – Только если пешком. Цирковое представление уже началось, а потом сразу и карнавальное шествие двинется. Ни мостовой, ни тротуаром не проехать.

– Как же нам в гостиницу попасть?

– В военную?… А вон туда сворачивайте. Там тупик, но двор проходной. В арку нырнете, аккурат к парадному «Шелома» и выйдете. Всего пять минут ходьбы. Или возвращайтесь на въезд в город и направо по окружной… до киевского шоссе. Только это крюк верст в двадцать пять будет.

– Я понял тебя, спасибо.

Никитин свернул в указанный городовым переулок. В тупике прижал «Самару» к обочине и заглушил двигатель.

– Все, хлопцы, приехали. Давай, за мной…

Городовой не обманул, до гостиницы и в самом деле оказалось ближе пешком, чем на паромобиле. Вот только дневальный на входе явно не привык, чтоб здешние постояльцы, вместо того, чтобы вальяжно покидать салоны солидных автомобилей, выскакивали из подворотни. Да еще в таком затрапезном виде.

– Куда прешь, станица? – сержант бдительно загородил двери. – Тут не заезжий двор, а офицерская гостиница!

– Пшел прочь, болван… – Никитин, не останавливаясь, хотел было достать жетон, но излишне ретивый дневальный, в служебном рвении схватил ротмистра за руку.

– Стоять! Патруль вызову!

– Да отцепись ты, пиявка… – Никитин попытался стряхнуть сержанта, но тот не отпускал рукав. – Вот оглашенный. Хлопцы, угомоните блаженного, пока я не осерчал. Право слово.

Братья Запашные только ждали приказа. Сержант и пикнуть не успел, как пограничники скрутили дневального, связав руки за спиной его же собственным ремнем.

Привлеченный суматохой, на крыльце гостиницы показался еще один «швейцар». И тоже в сержантском звании. По петлицам и нарукавным знакам – из частей обеспечения тыла.

– Это что за самоуправство? – возмутился он. – Под трибунал захотели?

Но как только в нос ему, весьма чувствительно, ткнулся жетон Никитина, сержант мигом утратил всю спесивость.

– Виноват, вашбродь! – вытянулся он по стойке смирно. – Обознались.

– Поставишь свечку за упокой души Великого магистра де Латре, благодаря которому мы имеем сегодня День Примирения. Вчера или завтра вы бы у меня узнали по чем фунт лиха. – Никитин махнул казакам. – Отпустите олуха…

Потом снова повернулся ко второму сержанту.

– Слушай сюда… Я отойду на часок, а ты обеспечь моим хлопцам все что надо. Помыться, побриться, простирнуть и погладить обмундирование. Понятно, да?

– Виноват, ваше высокоблагородие. Низшим чинам никак нельзя. «Шелом и сабля» – гостиница офицерская!

Никитин вздохнул, взял двумя пальцами дневального за лакированный ремень портупеи и подтянул к себе.

– Для особо тупых повторяю… Вернусь через час. Не понравится внешний вид моих казаков – вы оба поменяетесь с ними формой. Вместе с погонами. Теперь доступно?

– Так точно, ваше высокородие! Разрешите выполнять?

– Давай, братец… – поощрительно кивнул Никитин. – И это… ближайший почтамт где? Пальцем покажи.

Сержант поморгал и указал налево от себя.

– Через три квартала, ваше высокородие. Но, если вам нужен только узел пневмопочты, то он имеется в гостинице. Прикажете проводить?

– А вот это хорошо. Даже, отлично… Веди, Сусанин…

* * *

Снились господину Зеленину родные места, а точнее полузабытый эпизод из босоного детства… далеких дней, когда он был еще даже не Дмитрием, а всего лишь Митькой. В тот летний вечер они с отцом пошли на реку. Отец, как обычно, поплавать, смыть пот после работы. А десятилетний Митька – побродить по отмели… Глубже чем по колени он никогда не заходил. Не умел плавать. И никакие попытки отца или матери научить сына держаться на воде, не давали результатов.

Едва только поддерживающие, забирали руки – Митька камнем шел на дно… Проблема была в том, что в пятилетнем возрасте он едва не утонул в запруде, когда тетка полоскала белье и с тех пор панически боялся воды.

Не действовали никакие уговоры. Даже насмешки терпел. Но, если заходил в воду, то только с надувным поясом. Из-за чего ежегодные поездки на море превращались в настоящую пытку и бесконечные ссоры с родителями. Митька отчаянно трусил, а отец с матерью мучительно краснели, глядя на то, как их великовозрастное чадо, под недоуменными взглядами курортников, перед каждым купанием, старательно напяливает на себя спасательный пояс.

Отец, раздевшись и поплескав на грудь водой, как он всегда делал прежде чем нырнуть в реку, вдруг удивленно присвистнул и нагнулся над водой.

– О, а это что такое? Сына, иди сюда, глянь…

Не подозревая подвоха, Митька подошел. Но, как только поравнялся, отец подхватил его на руки и швырнул в реку. Отец, однажды, на спор с друзьями пробежал три километра с мешком сахара на плечах, так что Митька улетел метров на три от берега. Не на самую стремнину, но и до дна уже не доставал…

– Тону! – заверещал он, испуганно барахтаясь и еще не веря, что это взаправду.

– Ну и черт с тобой, – отец даже с места не сдвинулся. – Нафиг кому такое позорище надо. Ни себе, ни людям…

И тут Митька, обостренным от страха чутьем, понял, что в этот раз отец не шутит. Он действительно готов утопить единственного сына, чем растить труса. А поняв это – заорал от ужаса и отчаянно замолотил воду руками и ногами…

Позже Митька едва мог вспомнить, что происходило дальше. Знал лишь одно – он поплыл. Недолго… Всего метр или полтора. А потом его подхватил отец и вытащил на берег…

Однажды, уже став Дмитрием и получив очередной разряд по плаванью, он спросил у отца, что бы тот сделал, если бы он так и не поплыл? Неужели дал бы утонуть?

Отец пожал плечами, потом указал пальцем на книжную полку.

– «Тарас Бульба» читал? Ну вот… А вообще, сын, запомни одну простую вещь: сомневаешься – не делай. Делаешь – не сомневайся. И это не я такой мудрый, это древняя казацкая наука. Так запорожцы новиков обучали не бояться смерти. «Пока мы есть – ее нет. Она придет – нас не будет».

– Доброе утро, мистер Робинзон… Поднимайтесь… – вырвал Родиона из сна насмешливый голос князя Катакази. – Пора флаг устанавливать на неведомых землях…