Брак по-американски - Тайари Джонс

– Они все из одной серии, – сказала я, защищая свои создания. – Просто немного разные…

Он слегка хохотнул.

– Ты так лучше белым ври. Нет, правда, – и он задрал голову, будто искал ответ на потолке, и увидел куклу-мальчика, которая парила у нас над головами. – А этот, который как ангел? – спросил он. – Его можно купить?

Прежде чем я успела ответить, мое внимание перехватило какое-то движение на улице. Там, на другой стороне оживленной Виктория-авеню, стоял призрак Роя. Я научилась подавлять испуг, но этот призрак застал меня врасплох, потому что он был правда похож на Роя. Не на молодого Роя. Не на будущего Роя. Так Рой выглядел бы, если бы никогда не уезжал из Ило. Не-покинувший-Ило призрак Роя скрестил руки на груди, как солдат в карауле. Я не сводила с него глаз настолько долго, насколько могла, зная, что, если я отвернусь, он исчезнет.

– Лестница есть? – спросил мужчина. – Если ее можно купить, я ее сниму.

– Ее можно купить, – сказала я.

Внезапно он подскочил, будто играл в баскетбол, и опустил куклу.

– Так, есть, – сказал он. – Упакуешь мне?

Кукла была похожа на Роя, как и многие из них. Некоторые были похожи на меня, некоторые – на Глорию и папу. Под взглядом высокого мужчины я положила куклу в ящик, выложенный мягкой оберточной бумагой. Я замерла, но нетерпеливое постукивание его ключей по стойке заставило меня вздохнуть и закрепить крышку. Паника находила на меня постепенно, начинаясь в груди и растекаясь по всему телу. Я уже отрезала виток ленты цвета чистой речной воды, когда мне стало совсем невмоготу. Поддев скотч ногтем, я открыла ящик, выхватила ангела из бумаги и прижала к груди его плотное тело.

– Все хорошо? – спросил мужчина.

– Нет, – призналась я.

Он взглянул на часы.

– Твою мать, – сказал он, вздохнув. – Я уже опаздываю. Что случилось? Моя бывшая говорит, что у меня проблемы с эмоциями, – передразнивая ее, он пропищал: – «Я не могу научить тебя чувствовать чувства!» Так что предупреждаю, я могу ляпнуть что-то не то, но намерения у меня благие.

– Мой муж вышел из тюрьмы.

Он склонил голову:

– Это хорошо или плохо?

– Хорошо, – сказала я поспешно. – Хорошо.

– Звучит так, будто ты сама еще не решила. Но я тебя понимаю. Все к лучшему, когда еще один брат выходит на свободу, – и он процитировал его любимого репера: – «Откройте Аттику, пошлите их в Африку.[83]» Помнишь такое?

Я кивнула, прижавшись к ангелочку.

– Вот возьми хотя бы меня, – сказал он. – Если не брать в расчет пару двоюродных дебилов, я о тюрьме не знаю ничего. Но я кое-что знаю о браке. Разведенки, вот кто знает наверняка. Про счастливых забудь, они и понятия не имеют. Долго его не было?

– Пять лет, – сказала я.

– Черт. Ладно. Это долго. Я на полгода уехал в Сингапур. По работе. На жизнь пытался заработать. А она вела себя так, будто ипотека сама себя выплатит. Когда я вернулся домой, брак уже умер. Всего за полгода.

Он помотал головой.

– Просто хочу сказать, на многое не надейся. Не считая тюрьмы, время – вот истинный монстр, – потом он вытянул вперед руку. – Можно мне куклу? Тут больше нет хороших.

Я проводила его до двери, гадая, не был ли он тоже призраком, призраком того, что могло бы случиться, но не случилось. Он был моим последним посетителем за вечер. Снаружи улица была запружена людьми, но никто не заходил в магазин и даже не останавливался перед вычурной витриной. Я оставила Тамар записку и закрыла магазин пораньше, выключив свет, пока мои часы дергались в такт уходящим минутам.

Опуская решетку, я взглянула на ту сторону улицы. Но там никого не было, кроме парковщика, который низко надвинул кепку на глаза.

В детстве я собирал ключи. Вы не представляете, сколько их валяется вокруг, если научиться замечать такое. Я хранил их в банках из-под варенья на верхней полке шкафа. Какое-то время спустя Рой-старший и Оливия тоже стали приносить мне ключи, которые находили. В основном моя коллекция состояла из оловянных ключей от чемоданов и типовых ключей, которые в хозяйственном поменяют за доллар. Однажды на блошином рынке я купил себе «Бена Франклина» – ключ с длинным стержнем и двумя-тремя зубчиками на конце. Но я ценил все ключи одинаково, мне нравилась идея, что я владею инструментом, способным открыть десятки дверей. Я воображал, будто я в комиксе или кино. В моих фантазиях мне нужно было открыть дверь, и я, перепробовав все ключи из своей коллекции, в последний момент находил подходящий. Это продолжалось, наверное, лет до двенадцати, когда я понял, что это глупо. Когда меня посадили в тюрьму, я каждый день представлял себе эти ключи.

На подъезде к Атланте я съехал на шоссе I-75/85, чтобы город раскинулся передо мной, как Земля Обетованная. Знаю, это не похоже на вид Эмпайр-стейт-билдинг в Нью-Йорке или на Уиллис-тауэр в Чикаго. Насколько я знаю, в Атланте знаменитых зданий нет. Можно даже сказать, что и небоскребов тут не найти – скорее, тут неботроги, но не небоскребы. Несмотря на это, город завораживает меня, как лицо матери. Проезжая под мостом на пересечении с I-20, я выпустил руль из рук и поднял ладони в небо, как храбрый парень на американских гонках. Я не был отсюда, как Селестия, но я был из этого города, и чувство дома пьянило меня.

Она мне сказала, что Poupées находятся в «Вирджиния-Хайленд», именно там, где я и предлагал ей открыть магазин, когда мы еще только об этом мечтали. Расположение идеальное: в центре города, куда черным будет легко добраться, но в районе, где белые будут чувствовать себя как дома. Я заплатил десять долларов, чтобы припарковать машину через дорогу от ее витрины. Должен признать, она устроилась неплохо. Папины деньги помогли ей этого добиться, но она вложила в дело и свой труд. В витрине были куклы всевозможных оттенков – и снова идея принадлежала мне. Устрой им «Бенеттон»[84], – говорил я ей – и теперь они выглядели так, будто тоже праздновали свое кукольное Рождество. Я разглядывал витрину минут пятнадцать, может, чуть меньше, может – больше. Сложно следить за временем, когда у тебя в груди вместо сердца шарик для пинбола.

Я думал, что это она стояла на лестнице, прикрепляя куклу с крыльями к потолку, но та девушка была слишком молодой. Она выглядела, как Селестия, когда мы с ней только познакомились и она воротила от меня нос. Я понаблюдал за ней еще немного, пока ее копия не сложила лестницу и не скрылась в глубине магазина. А потом из-за ярко-розовой занавески, будто выходя на сцену, появилась Селестия.