Халцедоновый Двор. И в пепел обращен - Мари Бреннан

«Предсказать, как он себя поведет, я не могу».

Заметил ли он ее предостережение, принял ли? Этого Луна сказать не могла.

Из приемного зала донесся оклик Видара. Кентигерн крякнул, хлопнул брата по плечу и вернулся внутрь, предоставив препровождение пленников в темницы под Лондонским Тауэром Пригурду и Эссену с Меллеганом. Связанные, уступающие противнику числом, Энтони ранен, а Луна вовсе не воин – опасность они являли собой невеликую, однако столь скромный эскорт о чем-то да говорил. Возможно, Видар заручился помощью скоттов, служащих при дворе Никневен, и Рыцарей Красной Ветви, присланных от Конхобара, но выделить Пригурду большего числа охраны он не мог.

Памятуя об этом, великан не тратил времени зря. Путаясь в юбках – ведь подобрать их она не могла – Луна спешила вперед изо всех сил. Всякий раз, стоило ей только споткнуться, поясницу покалывал кончик Эссеновой шпаги. Оберегавшему поврежденное колено, Энтони приходилось куда как хуже. Если ей и удастся избавиться от охраны…

Галерея вывела их в один из небольших садов, где кто-то из придворных взрастил множество роскошных тюльпанов. И вдруг над ярким многоцветьем их лепестков раздалось пение – немузыкальный, но полный силы голос, от коего содрогнулись стены, а тюльпаны в цветниках разом увяли.

– Вступись, Господи, в тяжбу с тяжущимися со мною, побори борющихся со мною; возьми щит и латы и восстань на помощь мне; обнажи меч и прегради путь преследующим меня; скажи душе моей: «Я – спасение твое-е»!

Отраженный защитою жертвенного хлеба, псалом не причинил Луне никакого зла, но прочие дивные жалобно вскрикнули. Резко обернувшись, Луна увидела, что Меллеган выронил шпагу, а Эссен покачнулся, едва устояв на ногах. Луна что было сил толкнула его бедром, и рыцарь рухнул на своего товарища. Тем временем из-за гибнущего куста, не прекращая пения, выступил Бенджамин Гипли.

– Да постыдятся и посрамятся ищущие души моей; да обратятся назад и покроются бесчестием умышляющие мне зло; да будут они, как прах пред лицем ветра, и Ангел Господень да прогоняет их; да будет путь их темен и скользо-ок!..

Нимало не заботясь о благородстве тактики, он ударил Меллегана тяжелой рукоятью даги в висок, затем обезоружил Эссена и огрел его пониже затылка эфесом его же собственной шпаги.

Басовитый рык за спиной заставил Луну в отчаянии обернуться. Рухнувший на колени, Пригурд оперся рукой о колонну и силился встать, но прежде, чем великану удалось подняться, к нему подоспел Энтони. Чудом удержавшись на пострадавшей ноге, он пнул великана в голову с такой силой, что тот рухнул наземь, а затем качнулся вперед и обрушил на голову великана тот же сапог, вложив в удар весь свой вес.

На сей раз поврежденное колено не выдержало и подломилось, однако дело было сделано: Пригурд без чувств распростерся на полу, а Гипли оборвал псалом на полуслове.

– Ваше величество… лорд Энтони…

– Помоги ему, – велела Луна, указав на упавшего подбородком.

Гипли бросился развязывать Энтони руки и рот. Исполненное внезапного восторга, сердце Луны забилось так часто, что все тело пробрала дрожь.

«Этих рыцарей следовало бы прикончить».

Мысль, достойная Инвидианы… Подлость Видара заставила вспомнить о старых привычках – привычках тех дней, когда остаться в живых при дворе помогала лишь беспощадность. Разумеется, сии мысли Луна с отвращением отвергла. Однако священную песнь Бена наверняка почувствовала половина Халцедонового Чертога, а посему мешкать не стоило.

Подошедший Гипли развязал руки и Луне, а Энтони, опершись о колонну, вновь взглянул ей в глаза. Вместе они правили уж более двадцати лет и во многом понимали друг друга без слов.

– Ступай, – сказала ему Луна. – Пока они не опомнились.

– А как же ты? – спросил Энтони.

Освобожденная от пут, Луна принялась растирать затекшие ладони, возвращая в них жизнь.

– Ты ведь останешься со мной? – спросила она смертного главу тайной службы.

Гипли кивнул.

– Видар вознамерился завладеть Халцедоновым Чертогом. Мы должны ему помешать.

Ломбард-стрит, Лондон, 30 января 1649 г.

Промокшая от пота одежда примерзла к коже, едва только Энтони выбрался из ямы, прикрытой каменной плитой. Возблагодарив Господа – или, скорее, волшебство дивных – за чары, скрывавшие от посторонних глаз всякого входящего и выходящего из пределов Халцедонового Чертога, он вернул плиту на место и угрюмо заковылял прочь от биллингсгейтского дома в сторону Ломбард-стрит.

Если королева и Принц захвачены, станет ли Видар распылять силы, отправляя на улицы патрули в облике смертных? Возможно – смотря, скольких ему осталось одолеть. А если он догадался об их бегстве, то наверняка.

Энтони захромал быстрее.

«О, Господи, Отче наш Всемогущий, молю: защити тех, кого я люблю. Если сей узурпатор нанесет удар не только по Халцедоновому Чертогу, если ей без меня причинили зло…»

Дом оказался тих. В ранних сумерках зимней ночи ярко пылали свечи. Проковыляв мимо конторок клерков, занимавших первый этаж, Энтони подошел к лестнице и, тяжело дыша, поднялся наверх.

– Кэт? Кэт!

В ответ ни звука. Дыша чаще прежнего, Энтони двинулся на третий этаж.

«Может, вышла ненадолго…»

– Энтони?

Вслед за ясным, звонким голосом жены с верхнего этажа раздался стук каблуков. Бросившись вниз, Кэт скользнула под руку Энтони, подперев его со стороны охромевшей ноги.

– Что случилось? Я жду тебя с…

– Кэт, – перебил он, высвободившись и крепко сжав онемевшими от стужи ладонями щеки жены. – Нам нужно уходить. Немедля.

Кэт замерла, не издав ни звука, хотя во взгляде ее промелькнула целая сотня вопросов: что стряслось? Кто за ним гонится? Что он такое натворил? Однако живой, быстрый ум ее немедля пришел к мысли: если они в беде, лишние расспросы только усугубят дело. За это-то Энтони и любил жену столь крепко – за здравый смысл, благодаря коему спросила она лишь об одном:

– Время на сборы есть?

«Не знаю».

Однако толика практической сметки взяла верх над спешкой: если бежать, ничего с собою не взяв, студеная январская ночь погубит их так же верно, как и враждебные дивные.

– Только самое важное. Теплое платье и деньги. За остальным вернемся после.

«Остается только молить Господа, чтоб удалось…»

Халцедоновый Чертог, Лондон, 30 января 1649 г.

В каменных стенах Халцедонового Чертога гремели отзвуки криков, порою перемежавшихся женским визгом. Как ни странно, это вселяло надежду. Да, Луна не знала, многие ли из подданных остались ей верны, но, судя по всему, силы Видару противостояли немалые.

А это значит, он еще не имел времени порадоваться военной добыче.