Пара не пара - парень не парень - Надежда Кузьмина

И если он считает меня парнем, а похоже, так и есть, то ничего дурного или странного Сейсиль не совершил. Ну, подумаешь, двое замёрзших мальчишек жались друг к другу, ночуя в холодном лесу.

Так что заканчиваю игры в «страшно отомщу за то, что сама дура», и начинаем дружно работать над тем, как сделать дурака из герцога. Хотя тот и сейчас… Закусила угол подушки, чтоб не захохотать так, что мажордом за стенкой подпрыгнет: вот же Кабан — идиот со стажем! Третий месяц кругами ходит вокруг «прелестницы» и не смог понять, кто перед ним! Колье преподнёс, серьги подарил, на лошадках катает! Если эта история дойдёт до общества, герцог станет посмешищем навеки!

На следующий день нас с феем понесло искать ридикюль к новому, цвета слоновой кости платью. Ну, естественно, иначе как на паре коней такое приобретение не уволочь!

С отделанной речным жемчугом и перламутром фигашкой размером в полторы ладони и веером, шедшим в комплекте, управились быстро, меньше чем за час. И покатили в парк. Поговорить.

Фей уже оценил мой сегодняшний миролюбивый настрой и поинтересовался:

— Что, ветер переменился?

— Сам дурак был, ты не виноват.

— Ты в курсе, что послезавтра Кабан отбывает в столицу на торжественные проводы почившей матушки Ронгеда Третьего? Похоронные обряды продлятся трое суток, так что вернётся примерно дней через десять.

Ух ты… А меня-то предупредить забыли… Хотя могла бы сама сложить два и два: во-первых, усопшая покровительствовала Кабану, а во-вторых, такие похороны — событие государственного масштаба. Пропустить их герцог не может никак. Только вопрос: кто с ним поедет и каких коней их свинячество возьмёт? Меровенцы великолепны — но, по опыту герцога, ненадёжны. И сейчас, если его положение и впрямь пошатнулось, захочет ли он пускать пыль в глаза, выставляя напоказ богатство? Насколько такое разумно? Что он выберет — роскошь влиятельного лица или же скромную достойную печаль? Может, всё же второе? Тем более что парадную карету пока так и не починили.

— Вдовствующая Владычица Вернель была покровительницей Кабана, именно она дала ему должность Дланей Правосудия, — поделилась я сведениями, полученными от тёти.

— Откуда знаешь? — прищурился фей.

— Слышал, причём сведения точные. Но, полагаю, в его отсутствие за тобой почти наверняка станут присматривать. Насколько я понимаю характер Кабана, он — ревнивый собственник… Заподозрит, что у тебя есть другой, неприятностей не оберёшься.

— Я вчера выходил через сад в мужской одежде. Полюбовался на шпика у ворот со спины и пошёл по своим делам. Хотя жуть…

— Что жуть?

— Девичьи ужимки липнут! Попробовал бы сам — понял бы!

Прикусила губу, чтоб не захихикать тоненьким девичьим голоском.

А Сейсиль отчего-то уставился на меня. Я даже поёжилась. Чего разглядывает-то? Неужели что-то заподозрил?

— А знаешь… — протянул фей.

— Чего знаю? — напряглась я.

— Знаешь, из тебя девица бы вышла хоть куда. Стан стройный, усов нет, глаза большие, кожа чистая, ты невысокий и, если приглядеться, тонкокостный… — начал он перечислять медленно, с томительными паузами между словами.

Так и есть, заподозрил! И как быть? Признаваться или делать вид, что не понимаю, о чём он?

— Точно, — фей склонил голову набок, выражение лица было преехидным.

Издевается, гад!

— Платье я тебе одолжу, шиньон подберём…

— Гррррр!!!

— Вот только с манерами у тебя беда! — победно закончил Сейсиль.

И замолчал.

Так это что, была шутка? Или нет?

— А если серьёзно… — опять заговорил он.

Да что же этот гад творит-то! Сказал бы прямо, а то уже всю душу вымотал!

— Если переоденешься девицей, Кабан тебя точно не узнает. Запомни, может, пригодится.

— Запомню. — Благодарности за преподнесённую дивную идею в моём голосе не звучало.

Кабан меня в столицу не взял. Отбыли он, Мерзьен, кучер Ырнес, повар, пара горничных, полэскадрона сабельников и гора багажа. В тёмную лаковую карету таки ж впрягли меровенцев, но только ту пару, что без явной придури. Два старых герцогских вороных тащили ещё одну карету с сундуками и прислугой.

Мне наказали присматривать за Фаршем с Кусакой и исполнять прихоти феи. К корреспонденции меня, увы, не подпустили, Мерзьен сказал, что та подождёт возвращения хозяев. Жаль. Я бы покопалась, глядишь, что интересное и нашла. Правда, после нытья о том, как жажду приносить пользу, на меня повесили отчётность по хозяйственным расходам, но добавили, что по возвращении строго проверят!

Старшим в доме остался мажордом Филикс. Охрана сабельников по периметру драматически поредела — в сторожке у ворот меланхолично куковали лишь двое, да и те скорее для статуса, чем для защиты.

Сейсиль был не в духе — он жутко переживал, что Кабан мог взять бумаги на поместье с собой и использовать его фамильное достояние в качестве подарка, чтобы укрепить какой-нибудь старый союз или заключить новый.

Я утешала, как могла. Напомнила, что вельможный упырь слишком жаден, чтобы вот так раскидываться добром: вон сколько из него какие-то серёжки выбивать пришлось! А тут — целое поместье! И что вообще, нечего стенать. Пусть переодевается в штаны и отправляется выяснять, как делать ключи.

Сейсиль закивал и невпопад сообщил, что случайно наткнулся на трактир с отличным бренди.

— Бренди наш мажордом любит! — фыркнула я. — А кто заливает горе, утонет сам!

Кстати, в отсутствие Кабана было велено пускать фею в библиотеку, оранжерею, розарий, кормить, поить, катать на лошадях, развлекать, выделить одну из гостевых комнат для отдыха… Но в кабинет, даже за книгами, даже в присутствии мажордома, — чтоб ни ногой!

Сначала я расстроилась… А потом задумалась: не значит ли это, что у мажордома тоже есть ключ? Идея казалась разумной, потому что в любом доме, где по вечерам зажигают свечи, может случиться пожар. И тогда надо успеть вынести то, чем сильнее всего дорожит хозяин.

Логично?

А поскольку делать особо было нечего и других идей не имелось, я начала следить за мажордомом. Надо сказать, что пожилой господин вёл себя адекватно и достойно, к горничным не приставал и, кроме излишней говорливости, имел лишь одну слабость: дорогое крепкое спиртное. Буквально на второй день мне удалось подсмотреть, как Филикс грабит герцогскую горку, изъяв и сунув под полу камзола пузатую едва початую бутыль с содержимым цвета крепкого чая, а потом раздвигает оставшиеся бутылки, чтобы скрыть убыль.

На следующий день мажордом выполз из комнаты к обеду, а бутылка, в которой осталось меньше пальца, вернулась в горку.

С феем мы пересекались почти каждый день. Тот проводил в особняке изрядную часть времени, читая в библиотеке или гоняя горничных: «Нет, я хочу сюда букет именно жёлтых роз! Да-да, жёлтых! Ты глухая или глупая, милочка? Розовые на этот столик абсолютно не годятся!»