Медальон Великой княжны - Юлия Алейникова

— Может быть, — кокетливо улыбнулась Альбина Сергеевна, чем тут же заслужила неодобрительный взгляд и суровое покашливание Варвары Григорьевны.

— Значит, завтра я за вами зайду часиков в восемь, а то Павел Терентьевич никак не желает мне компанию составить. Вчера вот вернулся ночь-полночь уставший, сегодня спал чуть не до самого завтрака. Я уж и будить не отважился.

— А где же это он так поздно загулялся? — с милой улыбкой спросила Альбина Сергеевна, поворачиваясь к насупленно молчавшему Павлу.

— Представьте, вчера, когда по набережной в Ялте гуляли, повстречал своего фронтового товарища. Да еще земляка к тому же…

— Земляка, говорите? Да еще и фронтового товарища? — раздался за спиной у Павла заинтересованный голос.

— Ой, познакомьтесь, пожалуйста, — поспешила представить Альбина Сергеевна. — Василий Петрович, а это вот Варвара Григорьевна, Игнат Романович и…

— А с Павлом Терентьевичем мы знакомы, мы ведь с ним тоже земляки и тоже ведь воевали вместе, — пододвигая себе из-за соседнего столика свободный стул, с бодрой улыбкой поведал Василий.

— Надо же! Вот это да! Да за это же выпить надо, эх, жаль за завтраком не подают! — Искренне огорчился Игнат Романович.

— А как звали того земляка, что Павел Терентьевич вчера в Ялте встретил? — Все тем же теплым дружеским тоном поинтересовался Курносов.

Павел на протяжении всего разговора досадливо молчал, но на него отчего-то никто не обращал внимания.

— Ох, я и не знаю. Но Павел Терентьевич сказал, что он нынче большим начальником стал и из Ленинграда в Москву переехал.

— Да что вы? — Наигранно удивился Курносов и на этот раз обернулся к Павлу. — Неужто судьба нас свела с Иваном Скороходовым, это ж какая удача, а мы-то буквально на днях о нем вспоминали, сожалели, что потерялись после войны, а тут вот ведь какая счастливая неожиданность, — всплеснул руками с наигранной радостью Курносов. — Альбина Сергеевна, вы уж не обижайтесь, но очень мне хочется новости о земляке послушать, идите пока на пляж одна, а я скоро буду.

— Конечно, конечно. Не торопитесь, я вязанье с собой взяла, а увидеться мы можем и после обеда. — И эта милая женщина, кивнув всем на прощание, покинула столовую.

— Ну надо же какая встреча, — дожевав сырник и с шумом его проглотив, включилась в беседу Варвара Григорьевна. — Вот у нас тоже случай был, у нашего мастера цеха…

Договорить ей не дал Курносов, он вообще умел с людьми не церемониться, но те отчего-то не обижались.

— Простите, что прерываю, многоуважаемая Варвара Григорьевна, но мы с Павлом Терентьевичем вас покинем, а вы уж Игнату Романовичу дорасскажите, — вставая и беря Павла под руку, распорядился Курносов. — Идем Павел, все расскажешь, просто не терпится узнать, как там наш дорогой друг Иван поживает.

Пришлось идти. А что делать? Бежать глупо, отпираться тоже. Да к тому же мелькнула у Павла мыслишка, что можно было бы Василия использовать для собственной выгоды. Он, конечно, не дурак, но сам говорил, что доверчивый слишком. Вот этим-то его качеством вполне можно воспользоваться.

— Ну, рассказывай, Павел, как это тебе так повезло несказанно, — выводя Павла на крыльцо санатория, велел Василий сухим, деловитым голосом. — Давай прогуляемся с тобой, чтобы на виду у всех не маячить, а то не дай бог соседка твоя по столовой нагрянет, не отвяжемся.

— Случайно я его увидел в Ялте на набережной, когда мы с Игнатом Романовичем на скамейке мороженое ели. Шел со своей женой, я даже не сразу узнал его, потом уж вдогонку побежал.

— И что же поведал наш дорогой друг Иван Скороходов? — закуривая папиросу, с едва уловимой язвительностью спросил Курносов.

— Да ничего. Не стал я к нему подходить, посмотрел издали, узнал, где живет, — пожал плечами Павел.

— Ай да хитрец! Ай да пройдоха! — неожиданно рассмеялся Василий. — Не ожидал, вот уж не ожидал!

— Хватит ржать-то, — одернул его Павел.

Ему отчего-то веселье Курносова было неприятно, особенно его похвала, точнее, насмешка. А что, он Павла законченным идиотом считал?

— Извини, — тут же остановился Василий. — Это я не над тобой, а так, от радости. Так где он остановился?

— В санатории «Новая Ореанда», чуть ближе к Ялте, чем мы, располагается. Но на территорию нас с тобой все равно не пустят, у них там строго, по пропускам.

— Везде строго и по пропускам, — задумчиво протянул Василий, усиленно дымя папиросой, и от его худого, скуластого лица тянуло ледяным холодом. — Завтра с утра поедем на разведку, осмотрим территорию, авось забор где-нибудь прохудился.

— Ты чего задумал, Василий? — с наигранной тревогой спросил Павел.

Павел хорошо помнил, как Курносов, вытащив его из окружения, двинул ему автоматом в висок и снял с беспомощного медальон. Пора бы накормить дорогого друга его собственной кашей.

— Для начала разузнаем, что к чему. А там попробуем подобру-поздорову побеседовать. Очень мне хочется в глаза ему заглянуть.

Про медальон Василий ни слова не сказал, а Павел решил не спрашивать. В конце концов, у Курносова к Скороходову свои счеты. Может, и разойдутся они по-хорошему. Павлу медальон, Ивану по морде, а Василию моральное удовлетворение. Ну а нет… там видно будет.

Утром они раненько позавтракали, автобусом добрались до Ореанды и уже в начале одиннадцатого были на месте.

— Уф, как жарко сегодня, — пыхтел Павел, стоя на солнцепеке. — И чего мы с самого утра поперлись, не могли вечером по холодку поехать, и процедуры пропустим.

— Экий ты нежный, — криво усмехнулся Курносов. — Лично я на всю жизнь в лагерях намерзся, на лесозаготовках в сорокаградусный мороз да на пустой желудок. И потом, с утра все проще, потому как на темные дела люди по ночам ходят, а если среди бела дня на чужую территорию заберемся, там и не дернется никто. К тому же отдыхающие сейчас или на пляже, или на процедурах, персонал весь занят, самое время. Никто к нам присматриваться не будет, а если и присмотрится, подумают, что новенькие. А санаторий-то у них небольшой и не для простых граждан. Мне сегодня с утра сестричка знакомая рассказала. Тут у них деятели искусств отдыхают заслуженные, ученые всякие и начальство, конечно. — Задумчиво протянул Василий, разглядывая территорию сквозь зеленые железные ворота. — Ладно, пойдем прогуляемся вдоль забора, пока нас не заметил никто.

И они пошли. Забор был высокий, добротный, и пока они шли вдоль дороги, никаких изъянов в нем не заметили, а вот когда он к морю свернул, тут пошли заросли цепкого колючего кустарника, и глазастый, юркий, словно угорь, Курносов очень скоро заприметил тропинку, а в конце нее и дырку в заборе.