В донесениях не сообщалось... Жизнь и смерть солдата Великой Отечественной. 1941-1945 - Сергей Михеенков

Заняли мы немецкую траншею. Закопали орудия. Поделили сухари: кухня тоже где-то отстала.

Налетели «Юнкерсы». Но не бомбили. Несколько раз заходили, но то ли не заметили наших орудий, то ли другую цель искали, а только ни одной бомбы не сбросили. Погодя разгрузились возле речки. Что они там бомбили, не знаю. Может, просто сбросили бомбы, чтобы назад гружеными не лететь, а может, кого-нибудь из наших на броду все же прихватили. Улетели. А искали они, видимо, нашу танковую бригаду. Танки были тщательно замаскированы под снопами ржи в поле.

Вскоре к нам в траншею приполз повар. Мы его в шутку звали Вассером. Пожилой дядька. Приволок термос со спиртом. «А где же суп?» — спросил его командир взвода. «Там, в поле остался», — сказал Вассер. Оказывается, напарника его убило. А термос с супом нес напарник.

Взводный разозлился. Спирт приказал вылить на землю. Помолчали мы, погоревали молча, но, что поделаешь, приказы командиров не обсуждают.

И тут во ржи объявилась немецкая самоходка. Она начала стрелять по нашим позициям. Высунется, ударит — и назад. Мы не успеваем ее засечь! Подвижная, маневренная, осторожная. Ударит и уйдет. То одно наше орудие кверху колесами, то другое.

Я включил рацию, настроился на их волну. Слышу, немцы совсем рядом переговариваются. Но обнаружить самоходку невозможно. Батареи начали бить вслепую. Но только хуже сделали: полностью обнаружили себя. Она, собака, нам девять орудий из двенадцати изуродовала. Два дивизиона — почти целиком! Это те, которые мы выкатили на прямую наводку.

Вскоре загудели под снопами наши танки. Видимо, получили приказ: вперед! Пошли мимо наших позиций к городу. И тут наблюдатели заметили, что на окраину города немцы срочно перебросили около тридцати грузовиков с пехотой. Мы за ними наблюдаем в бинокли: куда же они дальше поедут? А из штаба полка, как потом выяснилось, за немецкими грузовиками с пехотой тоже наблюдали. Машины вскоре скрылись за холмом. Прошло несколько минут — и вдруг немецкие цепи появились прямо перед позициями нашего артполка.

Самоходка все била и била. И зажгла один танк прямо возле крайнего орудия. Танкисты выскочили, вытащили пулемет, установили его в ячейке и начали стрелять по немецкой пехоте.

А те валят и валят густыми цепями. Волна за волной. Много, не меньше полка. Не бегут — идут. Не стреляют. Подошли совсем близко, видны даже пуговицы на мундирах.

Я связь со штабом полка наладил. Командир кричит им туда: «Давай огня по высоте! Быстрее!» — и выругался.

И вдруг впереди, где шли немецкие цепи, все загудело, затряслось. «Катюши» сыграли. И накрыли всю высоту. Один только снаряд не долетел, упал позади нашей траншеи. Мы все прижались к земле, потому что было такое ощущение, что снаряды реактивных установок накрыли и нас. Был произведен всего лишь один залп. По времени — это несколько секунд. Наступила тишина. Только слышно было, как трава и земля горели впереди. Ни крика, ни стона, ни единого движения на высоте, как будто там и не было ничего живого.

Вот так закончился тот бой.

Мы встали со дна траншеи, отряхнули с гимнастерок землю. И тут пошел проливной дождь. Промокла даже рация. Я попробовал включить ее — бьет.

Вечером за пушками пришли тягачи. Уволокли на ремонт и подбитые орудия.

Болхов был взят в тот же день.

Через несколько дней мне вручили первую боевую награду — медаль «За боевые заслуги».

Вскоре мы узнали, что освобожден Орел.

— Дивизия наша наступала. От Кирова к Снопоти, к Десне.

И тут меня снова ранило.

Штаб наш стоял в деревне Богачевке под Закрутым. Нужно было переносить его ближе к станции Бетлица. Поехали искать удобное место. Сели мы, несколько офицеров связи и штаба, в полуторку. Через Половитное едем на Дубровку. Где-то за Половитным нас остановили: «Куда?» — «Туда». — «Туда нельзя — немцы». Действительно, метрах в двухстах видна немецкая оборона.

Шофер стал разворачивать машину. Сдал назад и наехал на мину. Меня тяжело ранило. Немец услышал и стал бить из минометов. Меня ранило еще раз — осколком мины.

Только к вечеру нас подобрали. Привезли на аэродром и самолетом отправили в госпиталь.

— Героизма я нигде не проявил. Не пришлось. Обеспечивал связь штаба полка с подразделениями. Одна нитка — на НП дивизии. Три — на НП батальонов. И еще несколько. Бывало, весь луг перед землянкой в разноцветных проводах.

Но героизм наблюдал.

Был у меня во взводе связист Романов. Москвич. Бывало, возьмет катушку с проводом — и пошел. Немец бьет, снаряды вокруг ложатся, осколки свистят. Ребята в траншее — и то на дно присядут на всякий случай или под навес уйдут. А он идет с катушкой и даже головы не нагнет. Смелый был человек. Я ему, когда вернется: «Романов, что ж ты делаешь?» А он вопросительно посмотрит и только рукой махнет.

— Из пехоты меня после госпиталя и военного училища перевели в 686-й артполк. Осенью сорок третьего года из-под Вязьмы нас эшелоном, через Калугу, отправили под Белев. Вот тут я и потерял своего боевого товарища старшину Конькова.

Строили блиндаж. Мы с Коньковым пошли за бревном для накатника. Подняли бревно, несем. Я — впереди, он — сзади. Шли и изредка переговаривались. Выстрела я не слышал. Только почувствовал, что Коньков бросил бревно, и мне другим концом больно ударило по плечу. Я выругался. Что ты, думаю, бревно-то без предупреждения бросил? Оглянулся, а он весь в крови лежит. Когда бревном меня ударило, я сразу упал. Это меня и спасло. Вторая пуля просвистела над моей головой, и я понял: снайпер! Лег за бревно, прижал к земле голову. Больше немец не стрелял. Видимо, решил, что и в меня попал, и поменял свою позицию.

Немец, видимо, рассчитал так: сперва второго, а потом — меня, идущего впереди. Сперва Конькова, друга моего, потом меня… Правильно рассчитал: пока оглянусь, пока соображу, что произошло, он успеет перезарядить винтовку и взять меня в прицел.

Похоронили мы Конькова рядом с блиндажом.

Вот так, как в песне той: «Вот пуля пролетела, и товарищ мой упал…»

Сталинград. Это слово звучит как позывной. Сталинградская битва началась в июле 1942 года. 17 июля в Донской степи столкнулись авангарды 6-й немецкой армии и подразделения 62-й и 64-й армий Сталинградского фронта. 5 октября 1942 года Сталин приказал: «Сталинград не должен быть сдан противнику». Это была оборонительная стадия битвы на Волге, которая продлилась до ноября. Затем началась ее наступательная часть, которая завершилась в феврале 1943 года полной победой советских войск Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов. Была окружена и после непринятого ультиматума о капитуляции раздавлена в котле группировка войск 6-й армии вермахта под командованием Ф. Паулюса. Пленены 91 000 солдат и офицеров противника, среди которых было 24 генерала. 150 000 немцев было убито во время боев и при ликвидации котла. По данным американского историка С. Митчема, в Сталинградский котел угодило 270 000 фашистских войск, из них 240 000 были немцами. Остальные — румыны, итальянцы и т д. В октябре, когда издал свой краткий приказ Сталин, командующий 6-й армией Паулюс записал: «Сопротивляемость красноармейцев достигла такой силы, какой мы никогда не ожидали. Ни один наш солдат или офицер не говорит теперь пренебрежительно об Иване, хотя еще недавно они так говорили сплошь и рядом. Солдат Красной армии с каждым днем все чаще действует как мастер ближнего боя, уличных сражений и искусной маскировки».