Свет мой, зеркальце - Генри Лайон Олди

Бред! Надо показать эту ахинею вожаку, когда снова заявится — то-то посмеется! Или не посмеется? В любом случае, это ерунда. На кой нам бес в зеркале? Мы сами полгода в зеркале, у нас самих на посылках мертвячка с потухшими глазинами — без всяких заговоров. Жаль, Арлекин рыжий — был бы черным, порадовались… Что там еще?

Игнорирование пробелов после точек и запятых, похоже, входило в ритуал: к грамотным бесы приходить отказывались. Я, подумал Ямщик, исключение из правила. Нет, не исключение: я их не звал, сами явились.

Живо, как наяву, Ямщик представил себе ватагу бесов-недомерков. Да, насчет «радикалов с террористическими склонностями» — это в точку.

Тепло. Горячо! И писал не двоечник. Экзорцизм, одержимость: рвется из пут ребенок, сидящий на стуле, рот распялен в крике, летят брызги слюны, бесы-изгнанники гурьбой уносятся в зеркало… Подтверждение? И что с того? Ну, по крайней мере, убедился: не врал карлик, не морочил иллюзиями. Это не значит, что бес не обманет в другой раз…

Ямщика охватил азарт. Правильный ответ прятался где-то рядом, может быть, на следующей странице. Однако братец Гугль заартачился, завис, и Ямщик в ожидании, пока загрузится страница, мог только метаться по тренерской. Что? Что нужно бесам?! Искушение? Одержимость?! Ничего другого в голову не приходило. С искушением ясно: поддался, подписал договор — получил желаемое, и привет: в ад на пожизненное… Вернее, на посмертное: до скончания веков, без права на апелляцию.

— Я ли это? — вслух усомнился Ямщик.

Он споткнулся на ровном месте, застыл в шатком равновесии. Желчный скептик, Фома неверующий, ты всерьез рассуждаешь о душе, об адских муках? И не для сюжета повести, а в самом что ни на есть практическом аспекте?

— Да, это я. И псих, который говорит сам с собой — тоже я.

Ямщик представил чаши, лежащие на ладонях: в левой — искушение, в правой — одержимость. Натуральная Фемида, только повязки на глазах не хватает. Что перевесит? Искушать нас не спешат, значит?.. Правая рука налилась свинцом, пошла вниз.

Одержимость?!

Он припомнил все, что знал об одержимости: книги, фильмы. Увы, сплошь художественный вымысел. В титрах «Обряда» мелькало: «Основано на реальных событиях». Хопкинс играл конкретного святого отца, действующего экзорциста, живого и поныне… Ямщик не сдержался, фыркнул: шумно, по-лошадиному. Услышь фырканье Вера — пришла бы в восторг. Написать письмо: «На деревню, Хопкинсу. Любимый дедушка Энтони, подкинь адресок прототипа…»

И все-таки одержимость.

Ну что, спросил Ямщик невесть кого. Сыграем моноспектакль внутри одного отдельно взятого за шкирку Ямщика, он же режиссер, автор пьесы, труппа, художник, осветитель, рабочий сцены? Да, шизофрения. Хочешь встать на место бесов, превратиться в легион, понять их способ мышления, желания и цели? Придется влезть в шкуру шизофреника.

Главное, потом выбраться обратно.

…Я один. Меня много. Я — легион.

Как на дискотеке — десятки клонов, сотни дубликатов-отражений. Меня много, но есть Я-Вожак. Остальные — дурачье безмозглое, ходячие инстинкты. Вот, идем, ищем. Кого ищем? Человечка ищем. Войдем в бедолагу, вселимся — и повеселимся!

Нашли!

Он ни низок ни высок, он ни узок ни широк — среднестатистический гражданин. Топает навстречу, в ус не дует. И изъянчик подходящий имеется, червоточинка в левом бочку. Кто же у нас без изъяна-то? Кто без греха? Чай, не святой!

— Вселяемся, охламоны?

— Ага!

— Угу!

— Ого-го!

— Ну, вперед и с песней!

— Уррра-а-а!

Гул, визг, хохот. На приступ! Летим, несемся, улюлюкаем. Чпок! Лопнула пленочка на боку человечка, облепила легион на манер зеркальной мембраны, обтекла — и сомкнулась позади.

С новосельем!

Вот вы где, ниточки-веревочки нашей марионетки. Струны души? Ладушки, пусть струны. Сыграем! Дернулся человечек, запаниковал, да поздно! Струны-нити, ваги-крестовины уже в наших лапках. Друг твой рядом стоит, лясы точит? А накося, дружок, для начала по морде! Выкуси!

— За что?!

— А ни за что!

С носка ему, другану! Скрутило другана, да и человечка нашего корежит. Из глотки — лай, вой, пена, матюги, богохульства. Падучая человечка бьет, дугой выгибает, добрые самаритяне уже «скорую» вызвали.

Гуляем, братва!

Отголоски бесовского кавардака медленно затихали в отдаленных уголках воображения. Ямщик потряс головой, проморгался. Он не ожидал, что картина вообразится столь явственно, что едва не сведет его с ума. В зазеркалье с такими экспериментами надо поосторожнее…

Никудышный из меня театр, подумал Ямщик. Чуть крышей не поехал, а толку чуть. Не сходится! Ну, вселились, овладели телом. Заставили бедолагу всякие гадости вытворять. И что? С искушением понятно: не устоял, подписал доброй волей договор — погубил душу. А тут? Ведь не сам человек непотребства творит — бесы заставляют. Одержимый, может, в душе своей криком кричит, на помощь зовет, молится-кается, если верующий.