Агент - Валерий Большаков

— От, контра! — заорал он, вставая. — Шинелю мою изгваздал!

Николаша выпустил руку Кирилла, не удержав, и штабс-капитан тут же, с размаху, заехал чекисту ребром ладони по горлу. Мирон не отпускал его, выкручивая руку, тогда Авинов согнул ноги, падая на колени, рукою дотягиваясь до кобуры надсадно сипевшего Николаши, моргавшего ослепшими от слёз глазами.

Выцепив маузер, Кирилл ткнул дулом Мирону в живот и выстрелил. Пуля прошибла чекиста, задевая сутулого Митяя.

— Витюха! — завопил помучтел, прикрываясь, как щитом, гроссбухом. — Кончай энтого!

Названный, с глазами пустыми и будто неживыми, ужом извернулся, вскидывая оружие. Авинов метил ему в грудь, а попал в наган — револьвер крутануло, выламывая «Витюхе» палец.

— А-а-а-а! — разнёсся визг, путаясь с предсмертными криками приговорённых. Усатенький командир нервно хлопал себя по боку, всё не попадая по кобуре, и медленно, маленькими шажочками, отступал.

Третий палач, маленький, щупленький парнишка, обернулся на шум, смутно ощущая непорядок. Кирилл быстро отступил к выходу, стал боком подниматься по ступеням — и не спускал глаз со щуплого, держа того на мушке. Заплечных дел мастер стоял, покачиваясь, бледный, остролицый, ощеренный, а кадык так и ходил у него вверх-вниз по худой шее.

Двое обречённых на смерть — голых, босых, синюшно-бледных, заляпанных чужой кровью, тряслись от ужаса — руки их ходили ходуном, а ноги подгибались в коленках.

Кто-то из чекистов, до этого убиравших трупы, бросился к винтовке, прислонённой к стене, — выстрел из маузера заставил его пасть на пол.

— Лежать! Ни с места!

Истратив четыре патрона зараз, штабс-капитан раскокал три лампочки под ржавыми жестяными абажурами. Плечом толкнув дверь, он вывалился в коридор, ещё не веря, что жив.

Походя, Авинов вырубил мордастого, догрызавшего свой сухарь, — саданул рукояткой по темечку. Тот так и завалился — с сухарём во рту.

И всё это время Кирилла не отпускало тягостное ощущение надрыва — хотелось как можно скорее покинуть страшное обиталище ужаса и не моглось. Чудилось ему, что ноги, как во сне, едва переступают, зато всё окружающее воспринималось на удивление резко и отчётливо — выщербленный паркет, пятна чёрной грязи на притолоках, там, где их касались немытые руки, засиженные мухами стёкла.

В обшарпанном фойе, за конторкой, дежурил кудрявый охранник, пребывая в одиночестве. Он уже начал оборачиваться, выказывая чуб, растягивая губы в улыбке…

От удара в ухо его снесло со стула. Грузное тело дежурного проломило хлипкий барьерчик и выпало на кафельный пол. Отдохни, служивый…

Со второго раза попав стволом пистолета в кобуру, штабс-капитан вышел на улицу. Давешний «форд» всё ещё стоял у подъезда.

Продолжая движение, Авинов рывком выдернул шоффэра из машины, схватив за грудки, и залепил ему «ливерпульский поцелуй» — головой в лицо. Водитель, взмахнув руками, повалился на тротуар, а Кирилл занял его место.

Американское авто развернулось и понеслось…

Сообщение ОСВАГ:

Разбивается наступление Крымско-Азовской (генерал-майор Слащов), Днестровской Добровольческой (генерал Дроздовский), 1-й Донской (генерал Каледин) армий, сомкнувших фронт на линии Одесса — Херсон — Мелитополь — Юзовка. Освобождены от немецких оккупантов города Николаев, Бердянск, Мариуполь.

Бросив мотор возле Кутафьей башни, Авинов стремительно прошагал в Кремль, сунув часовому под нос свой пропуск, — слава богу, документы у него в ЧК не отняли.

Миновав Троицкие ворота, Кирилл свернул к Совнаркому. Наблюдалась необычная суета — оба грузовика «фиат», приписанные к автобоевому отряду им. ВЦИК, стояли посреди Дворцовой площади. В кузовах скучали пулемётчики, ворочая спаренными «максимами». Латышские стрелки не ходили, как обычно, не маршировали даже, а бегали. Появился Камо.

— Что случилось? — поймал он одного из латышей.

— Свердлова убили! — крикнул тот и побежал дальше, придерживая «богатырку» на голове.

— Ай-ай-ай… — растерянно завертел головой Тер-Петросян. — Это надо же, а?

Тут он увидел Авинова.

— Вай-вай! — вскричал Симон Аршакович. — Ты видел привидение?

— Хуже, — выдохнул Авинов. — Я видел Дзержинского. Меня замели в ЧК, чуть не расстреляли, суки…

— Тебя отпустили? — быстро спросил Тер-Петросян.

— Сам ушёл!

— Молодец! — возликовал Камо. — И правильно! Ты же наш!

— Одного я там пристрелил…

— Всё хорошо, дорогой, — неожиданно серьёзно сказал Симон Аршакович, — всё хорошо… А чего они к тебе пристали? Что, Дзержинский тебя так к Ленину приревновал? Хе-хе…

— Меня Аня сдала.

— Аня?! Наша Аня?

— Ваша Аня.

Тер-Петросян пробормотал что-то по-армянски, вздохнул глубоко.

— Не обижайся на неё, дорогой, — сказал он тихонько. — Время такое, что у дедов голову сносит, весь мир вверх тормашками! Чего нельзя было делать, теперь можно стало. А уж молодые и вовсе бесятся, волей отравленные. Слишком много свободы сразу — это тоже плохо.

— Да я не обижаюсь… Понимаешь, я ведь действительно служил у белых. Партийное задание, понимаешь?

— Понимаю. Да ты не волнуйся, дорогой. И голову перестань ломать. Женская душа, вообще, потёмки, а уж у девушки-революционерки и вовсе мрак!

— Ладно, Камо, ладно… Побежал я!

— Да куда ты всё бегаешь, дорогой? Постой!

— К Владимиру Ильичу! Надо, знаешь, первым оправдаться, пока меня «Железный Феликс» не опередил!

Тер-Петросян положил Кириллу ладонь на грудь одновременно останавливающим и успокаивающим жестом.

— Я сам схожу к Старику, — сказал он, снова переходя на серьёзный тон, — и всё улажу. А ты ступай к себе, выпей чего покрепче — и баюшки. Слу-ушай… Знаешь что, дорогой? Ты мне здорово бы помог в одном деле. Хочу я своим комсомольцам проверку устроить, пусть-ка попробуют сдать экзамен на революционную стойкость! Посоветовал бы чего, помог бы как офицер… — Камо изложил свой немудрёный план.

— Отчего же не помочь, — устало проговорил Авинов. — Но только при одном условии…

— Аня тебя не увидит! — горячо заверил его Тер-Петросян. — Никто не увидит!

— Тогда ладно… Чёрт, парабеллум мой отняли. Ч-чёрт!

— Вернёмся, может? — невинно спросил Камо и сам же рассмеялся своему предложению. — Найдём, дорогой! Иди, иди…

На последнем запасе сил дойдя до квартиры, Кирилл залёг спать. Страх перед ЧК витал в тёмной комнате, зловещими тенями копясь по углам, но сон одолел кошмар наяву. Ранним утром проснувшись, Авинов ощутил сильнейшее беспокойство. Сдержал ли слово Камо? Потолковал ли с Лениным? Отступился ли Дзержинский?..