Инга Артамонова. Смерть на взлете. Яркая жизнь и трагическая гибель четырехкратной чемпионки мира - Владимир Артамонов

Еще у нас жили два друга – скорняк-портной Иосип Макарович и столяр-плотник Семен. Первый по нашей просьбе шил нам брюки по дешевой цене, как знакомым, а второй, когда пошла мода на круглые столы, по просьбе наших родителей делал из квадратных столов круглые – и тоже по дешевке, как знакомым. И у того и у другого была одна такса – десять рублей (это еще до денежной реформы 1961 года), что означало работу почти за бесплатно. Но им хватало, чтобы к вечеру выпить в забегаловке на Трубной площади и закусить бутербродом с маслом и красной икрой.

Когда Иосип Макарович, пьяненький, с прокуренными желтыми усами и выпученными красными глазищами, оказывался у подъезда, мы его тут же обступали, чтобы послушать что-нибудь остренькое. Часто он говорил следующее:

– На свете всего три Иосипа – Иосип Броз Тито, Иосип Виссарионович и я, Иосип Макарович…

Сталина, как видите, он тоже называл Иосипом.

Нам, ребятам, никто никогда из взрослых не организовывал наш досуг. Вокруг было столько интересного и так мы были инициативны! В каких только кружках мы не занимались! И в «Умелых руках», и в «Авиамодельном»… А когда становились постарше, то серьезно увлекались спортом. Думаю, что именно жажда познания окружающей нас действительности, со всем ее плохим и хорошим, грустным и смешным, увлекала нас в большую жизнь, научила лучше ее понимать. Из одного лишь нашего подъезда вышло немало первоклассных специалистов. Это и инженеры, и авиаконструктор, и солист Большого театра, и военные…

…Группой мальчишек человек в пятнадцать, босиком, в одних трусах, мы бежали по Петровке, затем сворачивали в Столешников переулок, чтобы, добежав почти до памятника Юрию Долгорукому, броситься в воду фонтанчика перед зданием Института марксизма-ленинизма на Советской площади, подгадывая как раз время обеда сторожа. Так приятно было купаться в жару, что мы о стороже тут же забывали, а он, пообедав, возвращался и видел такое неслыханное нарушение порядка, да где – прямо перед окнами Института марксизма-ленинизма и около Моссовета! И он начинал с неистовством свистеть в свой свисток. И вот уже все мы сверкаем пятками, мчась вниз по Столешникову и вызывая у прохожих улыбки и, наверное, воспоминания их собственного детства.

Налетали также саранчой мы и на скверик перед Большим театром и обтрясывали с деревьев красненькие яблочки-китайки, сочные и звенящие на зубах. И это «мероприятие» также продолжается до свистка сторожа. Как-то я сагитировал и Ингу, и мы поздно вечером пошли к Большому театру поднабрать яблочек.

Когда, кажется, все изведано в округе, начинаем шалить – пристраиваемся сзади за каким-нибудь важным господином на улице, часто на той же Петровке, и идем с ним в ногу, подражая его походке, движениям тела и даже выражению лица – сосредоточенного или высокомерного, строгого или чудаковатого…

И уж признаюсь теперь, – за давностью лет нас не осудят, – как мы «оприходовали» однажды в ресторане «Узбекистан» немалое количество ящиков с помидорами. К нам, игравшим на заднем дворе в футбол, подошел завскладом ресторана и попросил срочно разгрузить приехавшую туда машину с помидорами. Наш двор отделяется от ресторанного склада внешней его стеной. Зданьице невысокое, так что на его крышу можно вполне влезть. Кто-то из ребят постарше тут же смекнул и направил одну группу туда. Так мы и разгрузили машину: ящик – на склад, ящик – на крышу. Завскладом, когда машина была уже освобождена, заглянул в помещение – ящики стоят, все нормально, он дал нам два ящика за разгрузку, поблагодарил. Мы делаем вид, что очень тронуты его щедростью, и тоже благодарим, благодарим, пока уже не исчезаем из его поля зрения. А сами, как только побежали, смеемся, копируем на ходу заведующего складом («П-амидор будем разгружать, да?»), а потом во дворе принимаем с крыши ящики с помидорами. Каждому достается минимум по ящику. Я тащу свой тут же домой. Мама останавливает меня еще в коридоре:

– Откуда?

Да вот, так и так – мямлю что-то.

– Иди отнеси назад, и чтобы я больше этого никогда не видела…

С такой радостью я поднимался по лестнице домой, думал, что всех сейчас обрадую, и так ошарашенно чувствую себя, когда спускаю помидоры вниз на улицу!

Но, конечно, по мере сил мы занимались и школьными делами. Однако сразу придется признаться, что многие из нас за все десять лет учебы домашние задания выполняли прямо на уроках, поскольку во дворе у нас была «уйма дел», и дома выполнять домашние задания мы уже не успевали. Изредка только занимались дома – если задавали какое-то правило, которое полагалось зазубрить. Например, по русскому языку, когда нас обязывали хорошо запомнить «стишок о суффиксах»: «Все глаголы, что имеют суффикс «ить», – ко спряжению второму, кроме «брить». А также – гнать, дышать, терпеть, зависеть, видеть, слышать и смотреть, и дышать, и ненавидеть, и обидеть, и вертеть». Немножко своеобразно звучал стишок, но что-то запоминалось.

Грамоты набирались мы преимущественно от своих родных, как, например, я от своей бабушки Евдокии Федотовны, не закончившей ни одного класса и едва умевшей за полчаса вывести всего лишь свою фамилию на документе. Она меня однажды послала в аптеку за «аверьяновкой». Я прихожу туда и говорю:

– Мне аверьяновки.

Там никак не поймут, что это такое. Когда расспросили и узнали, что это бабушка меня послала, только тогда сообразили – валерьяновка! Я шел домой и не был уверен, что именно то лекарство несу бабушке, которое она просила. Так меня «сбили с толку» аптечные работники! «Быть может, они ошиблись?» – долго сомневался я. Вот как живуче то, к чему мы привыкаем.

Но и та же самая бабушка Евдокия Федотовна показывала всем нам пример добросердечия и бескорыстия, делая это, конечно, не из педагогических соображений, не «в целях воспитания», а по велению своего сердца.

Во время празднеств в жаркие дни, как это было, помню, на Первое мая, бабушка выходила с ведром питьевой воды и кружкой на Неглинную улицу и поила (конечно же бесплатно) проходивших мимо веселых демонстрантов. Стоявшая неподалеку кибитка с газировкой не могла напоить всех жаждущих, и именно это обстоятельство бабушка и подметила и решила поступить вот таким образом. Демонстранты ведь идут большими потоками, им нет времени выстаивать в очереди за газировкой, хотя и мучает жажда… А бабушка очень ускорила этот процесс, черпая одной и той же кружкой освежающую холодненькую водичку из ведра и предлагая всем желающим напиться… Быстро и хорошо, а главное, совсем бесплатно… Каждый легко себе может представить неожиданно появившуюся возможность утолить свою жажду, когда, кажется, нет никаких оснований об этом даже мечтать.

– Бабушка, какая же вы молодец! – говорили с восхищением демонстранты.

– Пейте, ребятки, пейте, я сейчас еще сбегаю, – отвечала живо бабушка.

И она «бегала» за водой еще несколько раз.

Я думаю, бабушку за ее бескорыстие, отзывчивость и доброту можно назвать великим человеком.

Она еще и проявляла очень широкий интерес ко всему. Любила, например, хоккей, и певцов хороших умела определить сразу же. И замечательную игру драматических актеров тоже… Ей бы образование дать, она смогла бы и хорошим режиссером стать. А что вы думаете!