Исландия эпохи викингов - Джесси Л. Байок

Родовые саги служат красочной иллюстрацией общественных ценностей, на которых строилось консервативное хуторское общество средневековой Исландии. Несмотря на это, с середины XX века у историков и социологов пошла мода игнорировать саги как исторические источники. Сей странный кульбит историографическая мысль совершила под давлением группы исландских ученых, представителей так называемой «исландской школы», которые выдвинули ряд теоретических возражений против попыток анализа саг как источников. Идеи, поднятые на щит этой «школой», впервые появляются в работах Конрада Маурера, немецкого ученого XIX века, и, позднее, в трудах Бьёрна Магнуссона Ольсена, первого профессора исландского языка и литературы при университете Исландии, опубликованных в первые десятилетия XX века. Дело Ольсена продолжил его наследник, великий и ужасный Сигурд Нордаль; «исландская школа», ведомая его железной рукой при поддержке таких исландских ученых, как Эйнар Олав Свейнссон и Йон Йоханнессон, вырвалась на международную арену в конце 60-х годов XX века.[236]

На знамени «исландской школы» были начертаны слова «книжная проза» — калька с немецкого термина Buchprosa, впервые употребленного швейцарским филологом Андреасом Хойслером. Сторонники этой теории считали, что сага родилась сразу как письменный жанр, и отрицали ее устное происхождение. На протяжении всей второй половины XX века все работы о сагах зиждились на этой теории.[237] В частности, в вопросе о ценности саг как исторических источников всякую дискуссию подавили непримиримые взгляды Сигурда Нордаля, который, пока служил с 1951 по 1957 год послом своей без году неделя независимой страны в Дании, опубликовал длинную статью, которую так и озаглавил: «Исторический элемент в исландских родовых сагах».[238] У того, кто соглашается с Нордалем — будь то историк или другой ученый, — не остается выбора: он обязан, черт побери, обязан игнорировать саги, игнорировать их окончательно и бесповоротно. Нордаль добился успеха — его труд на долгое время пресек исследования как социально-антропологической подосновы саг, так и автохтонного исландского исторического и литературного творчества.[239] Некоторые ученые набирались смелости критиковать отдельные частности в теории Нордаля[240], но базовые ее положения оставались незыблемыми, и сторонники ее до сих пор противятся всякой попытке применять новые социоисторические и социолитературные подходы к сагам, игнорируя тот факт, что это могло бы продвинуть науку на пути понимания как саги, так и средневекового исландского общества.

Будет нелишне рассмотреть подробно кое-какие утверждения Нордаля — это поможет нам понять, где проходит водораздел между разными школами саговых критиков в отношении исторической ценности саг. Согласно Нордалю, историку следует интересоваться лишь теми фактами, какие могли бы попасть в хронику; саги же, поскольку являются литературой, лежат вне пределов компетенции историка, вне сферы его интересов:

Современный читатель, несомненно, найдет такой подход к истории как дисциплине, мягко говоря, ограниченным, если не наивным, но таково было мнение аудитории Нордаля в годы, когда он выступил со своей статьей. Нордаль писал в конце периода, когда ученые искали способы отличить правду от вымысла в источниках по ранней истории Скандинавии. Немыслимое количество времени и энергии затрачивалось на то, чтобы установить подлинность тех или иных событий или их хронологию. С этой целью ученые начала XX века стали применять к скандинавским источникам более жесткие критические методы, нежели их предшественники. Во главе этого движения стоял шведский историк Лауритц Вайбулл, знаменитый серией исследований, в которых он ставил под вопрос ценность целого ряда источников, ранее считавшихся надежными, и среди них — саг об исландцах.[242] Были сломаны тучи копий по самым незначительным поводам. Правда ли у исландца Кьяртана сына Олава Павлина (из «Саги о людях из долины Лососьей реки») была любовная связь с норвежской принцессой Ингибьёрг, сестрой конунга Олава сына Трюггви, в то время как к ней сватался некий заморский принц? Является ли описание битвы на равнине Винхейд (в «Саге об Эгиле») точным описанием битвы X века между англичанами и скоттами, известной иначе как битва при Бруннанбурге?[243] По Нордалю, дело настоящего историка — изучать именно такую ерунду, а не наблюдать за частной жизнью и повседневными делами обыкновенных средневековых людей.[244]