"Аполлон-8". Захватывающая история первого полета к Луне - Джеффри Клюгер

Компьютер был относительно компактным; он управлялся клавиатурой с десятью цифрами и еще девятью кнопками, а на экране мог показывать 21 знак: три пары служебных символов и три пятизначных числа. Используемый язык компьютера в некотором роде похож на разговорный английский и состоял по большей части из глаголов и имен существительных, представленных числами. Во время многомесячных тренировок Ловелл должен был научиться бегло говорить на компьютерном языке. Глагол обозначал некое действие, которое нужно совершить, а существительное – объект, с которым совершалось действие. Вводишь глагол 82, который значил «вывести на экран орбитальный параметр» – компьютер переваривает команду и ждет следующей. Какой именно орбитальный параметр? Наклонение? Скорость? Их ведь немного. Если после глагола 82 ввести имя 43 – широта, долгота и высота, команда обретет полноту и компьютер откликнется. К счастью, сложный маневр отделения отчасти облегчался тем, что часть процедуры уже ввели заранее: все существительные хранились в компьютерной памяти. Ловеллу оставалось лишь ввести глаголы.

Борман окинул взглядом приборы – готов ли корабль к маневру? Все было готово.

– Можно, – кивнул он экипажу.

– Хорошо, глагол 62, ввод, – зачитал Андерс.

– Глагол 62, ввод, – подтвердил Ловелл, нажимая нужные кнопки.

– Глагол 49, ввод, – продолжил Андерс.

– Глагол 49, ввод, – повторил Ловелл.

Андерс оглядел приборы и утвердительно кивнул.

– Хорошо, – сказал он, – исполнить.

– Понял, – ответил Ловелл и нажал кнопку на панели дисплея, которая так и называлась: «Исполнить».

Толчок, последовавший за подрывом болтов, застал всех троих врасплох. Он оказался несильным, особенно в сравнении со стартом, походившим на землетрясение, однако ощущался гораздо сильнее, чем небольшой удар, который всем был знаком по симуляторам.

Борман сбросил оцепенение, схватил ручку, напоминающую пистолетную, которая управляла двигателями корабля, и начал понемногу уводить корабль вперед. Создав промежуток – достаточно широкий, судя по приборам, – он собирался развернуть корабль назад по тангажу, чтобы экипаж мог посмотреть через иллюминаторы и убедиться, что расстояние стало безопасным. Однако иллюминаторы были невелики, а третья ступень могла находиться где угодно, так что поймать ее в иллюминаторе оказалось не так просто.

Борман запустил двигатели, сделал половину сальто и посмотрел в свой иллюминатор. Ничего. Отклонил корабль носом влево, затем вправо. После этого вверх, затем вниз. По-прежнему ничего.

– Да куда же подевалась эта S-IVB? – бросил он. – Кто-нибудь видит?

Ловелл и Андерс, прилипнув каждый к своему иллюминатору, не ответили. Борман продолжал менять положение корабля.

Через несколько мгновений Ловелл воскликнул:

– Вот она!

– Нашел? – спросил Борман.

– Прямо в центре! В центре моего иллюминатора!

Третья ступень виднелась во всей красе – ярко-белая, сверкающая на Солнце. На глаз она находилась примерно на том расстоянии позади корабля, которое показывал компьютер: несколько десятков метров. Однако этого было недостаточно. Борман видел, что топливо хлещет. Ступень могла в любой момент перейти в неуправляемое кувыркание и стать очень опасной, грозя столкновением. Допустить такое нельзя, и Борман начал прикидывать, понадобится ли маневр уклонения.

Однако внезапно все мысли о коварной третьей ступени вылетели у него из головы при виде зрелища куда более величественного. Он увидел Землю.

Американские астронавты и советские космонавты видели ее из космоса много раз, но в виде широкой дуги, не вписывающейся полностью в иллюминатор, потому что она оказалась слишком близко. А сейчас планета перед глазами Бормана, Ловелла и Андерса плыла в космосе во всей красе. Земля больше не была почвой под ногами или линией горизонта перед кораблем, она выглядела как почти круглый диск света, подвешенный перед их глазами, словно рождественское елочное украшение, искусно сделанное из завитков белого и голубого стекла. Невероятно красивое – и невероятно хрупкое.

Вслух Борман сказал:

– Какой вид!

Про себя Борман подумал: «Должно быть, такой ее и видит Бог».

Затем собрался с мыслями и доложил оператору:

– Видим Землю, почти полный диск.

– Отличное зрелище, – откликнулся Коллинз. – Сфотографируйте.

Борман сделал знак Андерсу, но подсказок не требовалось: штатный фотограф уже готовил камеры. Ловелл посмотрел в иллюминатор и описал вид, который собирался запечатлеть Андерс:

– Красивый вид на Флориду. Видно мыс Канаверал – как точку. Одновременно видна Африка. Западная Африка красивая. – Затем, подчеркивая величие описанного и масштаб зрелища, он добавил: – Вижу еще Гибралтар в тот же самый момент, когда смотрю на Флориду.

Более того, он видел еще Кубу, Центральную Америку и большую часть Южной Америки.

– И до конца вниз до Аргентины и Чили, – добавил он.

Борман позволил себе не сразу отвести взгляд от этой картины, но затем отвлекся от созерцания красот и вернулся к делу. Какие бы расчеты ни строило НАСА по поводу того, как должна вести себя третья ступень на данном этапе, они явно не соответствовали реальности. Ожидалось, что из ступени вытечет лишь немного топлива, а затем она совершит так называемый сброс остатков: быстро и аккуратно опустошит содержимое баков, чтобы не происходило неконтролируемого истечения. Однако наблюдаемый Борманом процесс не был ни быстрым, ни аккуратным.

– Впечатляющее зрелище, – сказал командир. – Фонтанирует во все стороны, как гигантская дождевальная установка.

– Сделайте фотографии, – вновь распорядился Коллинз.

Борману такое указание не очень-то понравилось: съемка третьей ступени была никак не важнее, чем необходимость отделаться от нее; в его представлении именно такие посторонние занятия могли привести к катастрофе. Однако Земля требовала фотографий, и в данный момент Борман не был готов оспорить указание.

Ловелл услышал запрос Коллинза, и, поскольку третья ступень болталась перед его иллюминатором, он взял камеру из рук Андерса.

– Можешь поднять нос чуть выше? – попросил он Бормана.

Командир повиновался.

– А еще чуть выше?

Борман дал легкий импульс двигателями еще раз.

Андерс приблизился к иллюминатору Ловелла и вгляделся в пространство за стеклом.

– Пока не полностью, – сказал он. – Сделай чуть выше.

– Да не собираюсь я летать вокруг этой чертовой штуковины! – сорвался Борман. Он пыхнул двигателями еще немного, Ловелл наконец получил желаемый ракурс и защелкал камерой.

Андерс, взглянув на Бормана, понял, что терпение командира на пределе, и повернулся к Ловеллу.