Побег - Бекс Хоган

Ничего больше я из себя выдавить не способна.

– Читай книги, Марианна. Изучай нашу историю. Тогда – и только тогда – решай, каким станет твое будущее.

– Обязательно, – соглашаюсь я. – Но ничего не обещаю.

– А я и не прошу. Я всю жизнь пытаюсь освободиться от того, кто говорит мне, что делать и как себя вести.

Грусть, которая так часто охватывает его, настолько ощутима, что мне становится больно.

– Твой отец трус, – говорю я и тянусь к его руке. – Ты гораздо сильнее его.

Торин накрывает мою ладонь своей.

– Возможно. Но когда я был ребенком, он бил меня, чтобы я перестал реветь, и запугивал, внушая, будто заботливость – это слабость. Он учил меня тому, что любовь – порок, что сострадание – недостаток и что доброта неуместна. Я вечно и всячески его разочаровывал, и хотя я совершенно не сожалею о том, каким стал, иногда эту правду трудно выносить.

Я сжимаю его пальцы. Уж мне-то хорошо знакомо это противоречивое чувство.

– Ты убедишь его отречься, Торин, и будешь править справедливо. А как твоя жена и Гадюка, я буду тебя поддерживать во всех начинаниях.

Я делаю паузу, стараясь не замечать собственную грусть, которая подступает оттого, что я даю ему подобную клятву, хотя люблю другого. При мысли о Бронне мне тяжело дышать, поэтому я заставляю себя продолжить:

– Единство возродится. Для мира нам не нужен Запад.

Слеза скользит по лицу Торина, когда он подносит мои пальцы к своим губам.

– А я, как твой муж, буду горд править рядом с тобой.

Следующие несколько недель я провожу, зарывшись в рукописи. Иногда мне составляет компанию Грейс, однако она знает, что я предпочитаю уединение, и потому часто приходит лишь затем, чтобы принести мне еды и воды.

Поначалу я не нахожу в манускриптах ничего нового. Но потом обнаруживаю один том с диаграммами по анатомии – человеческой анатомии, – который заполняет некоторые пробелы в моих собственных исследованиях. Меня буквально сводят с ума рисунки, демонстрирующие разницу между венами, артериями, сухожилиями и нервами – паутиной волокон, оплетающей нас изнутри. Кто-то потратил время на то, чтобы препарировать сердце и описать его изнутри в таких подробностях, что чернила кажутся той самой кровью, которая когда-то текла через него. Птицы, крысы, волчицы – все они ничто по сравнению с рассматриванием этих зарисовок работы человеческих внутренностей, которые расширяют мое понимание целительства.

Однако я здесь не за этим, и мне приходится отрываться, чтобы сконцентрироваться на изучении Запада. Чем больше я читаю, тем больше узнаю секретов, погребенных на этих страницах, секретов, рассказывающих историю, отличную от той, которой меня учили. И чем больше я узнаю, тем больше злюсь.

Нас обманывали.

Когда люди рассказывают истории из прошлого, они все говорят одно и то же: мол, нечестивые обитатели Запада злоупотребили силой волшебства и сделали из него оружие, средство причинения вреда другим, тогда как мирные труженики Востока использовали волшебство как лекарство и средство поддержания равновесия в природе, чтобы улучшать урожайность. Вот почему нападение Запада было таким подлым, таким жестоким, вот почему наш король пошел на столь крайние меры, чтобы защитить нас, когда Запад явился украсть наши ресурсы. Это то, что всем нам рассказывали.

Эти же книги полны документов и свидетельств, разоблачающих данную легенду и говорящих об извращении всей истории Востоком с целью спрятать собственное омерзительное прошлое. Циничной пропагандой, скрывающей наши преступления.

Кроме того, книги излагают другую историю, историю о могущественных волшебниках Запада и Востока, которые на протяжении многих столетий вместе сражались плечом к плечу с опасностями, грозившими с Большой Земли на севере. Волшебство объединяло все Двенадцать островов, и, хотя лишь немногие умели им управлять, те, кто умел, состояли в советниках королей и королев обоих правящих родов, и равновесие сохранялось.

Однако между королями Востока и Запада существовало одно различие. Западная династия обладала естественной склонностью к волшебству, тогда как Восточная нет. И король Востока стал завидовать.

Пятнадцать поколений назад предок Торина был чудовищем. Разрушителем оказался не Горманд с Запада. Им стал Давин с Востока.

Давин свирепел до безумия при мысли о том, что не является самым могущественным человеком на всех Двенадцати островах, и обижался на то, что не наделен даром волшебства. Он стал одержим идеей того, что Горманд и волшебники восстанут и свергнут его. А потому очистил от волшебства Восточные острова.

Те жители Востока, у кого наблюдались волшебные склонности, были собраны в одном месте и перебиты, большей частью сожжены, чтобы уж наверняка избавиться от любого проявления волшебства, однако немногим счастливчикам удалось сбежать на Запад. Тогда Давин послал своего Гадюку убить западных королей, и Запад пал. Уцелевшие волшебники спрятались в руинах Запада, и Давин остался доволен тем, что по крайней мере на его Шести островах больше нет никого, кто бы мог бросить ему вызов. Он доказал, что для могущества ему не нужно волшебство, что волшебники ему не ровня. И с тех пор волшебство спит, поскольку не осталось тех, кто мог бы им управлять.

Войну начал не Запад. Ее начал Восток. То, что правда была похоронена, иначе как предательством не назовешь. Не знаю, что ранит меня сильнее: то, что Восток столько веков был лишен волшебства или что Запад рисовался чудовищем теми, кто были ответственны за произошедшее.

Усвоив эту информацию, следующее, что я обнаруживаю среди древних текстов, это книги по волшебству. Когда я наталкиваюсь на первую и понимаю, что именно держу в руке, меня охватывают сомнения. Я каким-то образом понимаю, что они ждут, чтобы я их нашла. И если я их открою, все изменится.

Напуганная и взволнованная, я принимаюсь читать, отчаянно спеша погрузиться в знания.

С той же лихорадочной скоростью, с какой я копалась в волчице в поисках ответов, я поглощаю книгу за книгой в поисках ключа к силе, о которой мечтала.

Если я смогу высвободить волшебство, которое, как я знаю с того самого дня на Цветочном острове, струится по моим венам, у меня может появиться шанс. Отец силен почти до невозможности. Но это… это может уравнять наши ставки, может помочь мне защитить людей… отомстить за людей.

Многого я не в состоянии перевести и понять, но черпаю знания отовсюду, откуда только могу. Книга за книгой упоминает о морских хищниках, о том, как они использовались в далеком прошлом для защиты Двенадцати островов. Чем больше я о них читаю, тем больше увлекаюсь. Многие абзацы посвящены тому, как их призывать, некоторые у меня получается перевести, некоторые нет. Целые разделы рассказывают о том, как волшебники пытались получить контроль над этими опасными созданиями, пока те не стали скорее обузой, нежели чем-то еще. Я начинаю думать, что Грейс права, что хищники каким-то образом связаны с троном, что повелевать ими могли король или королева и что их королевская кровь оказывалась более сильной связью между сушей и морем, чем любой из доступных волшебникам способов.