Человек на все рынки: из Лас-Вегаса на Уолл-стрит. Как я обыграл дилера и рынок - Эдвард О. Торп

Смакуя интеллектуально сложную и интересную задачу исследования рынков, я провел лето 1964 года за самостоятельным повышением собственного образования в этой области. Я постоянно оказывался в большом книжном магазине Martindale в Беверли-Хиллз. Я читал классические работы о фондовом рынке – «Анализ ценных бумаг» (Security Analysis) Грэма и Додда, книгу Эдвардса и Маги по техническому анализу (Technical Analysis of Stock Trends), а также десятки других книг и журналов, от фундаментальных до технических, от теоретических до практических, от простых до самых глубокомысленных. Многое из того, что я читал, было бесполезным шлаком, но я, подобно киту, который отфильтровывает из огромной массы морской воды микроскопический планктон, извлек из него материал, послуживший основой для моих знаний. Как и в случае игр в казино, я снова был поражен и вдохновлен тем, как мало было известно столь многим. И, как и в случае блэкджека, мое первое вложение в эту область было проигрышным, но внесло свой вклад в мое образование.

За пару лет до того, когда я еще ничего не знал об инвестициях, я услышал об одной компании, акции которой якобы продавались по бросовой цене. Компания называлась Electric Autolite и производила, в частности, автомобильные аккумуляторы для Ford Motor Company. В статье, опубликованной в экономическом разделе моей газеты, говорилось, что компанию ждет великое будущее: технологические инновации, крупные новые контракты и резкое увеличение продаж. Надо сказать, что и сорок лет спустя прогнозы на будущее производителей аккумуляторов оставались точно такими же.

Поскольку у меня наконец появились кое-какие капиталы, полученные от игры в блэкджек и продаж книги, я решил, что было бы неплохо увеличить их за счет инвестиций, пока я буду заниматься семьей и научной карьерой. Я купил сто акций этой компании по 40 долларов и следующие два года наблюдал, как их цена постепенно падала до 20 долларов за акцию. Таким образом, я потерял половину из вложенных в них 4000. Я понятия не имел, когда их следовало продавать. Чтобы не остаться в убытке, я решил подождать, пока рынок не вернется к исходной цене, по которой я покупал эти акции. Именно так поступает проигрывающий игрок, который продолжает играть в надежде отыграться. Ждать мне пришлось четыре года, но в конце концов я вернул себе свои 4000 долларов. Через пятьдесят лет после этого целые легионы биржевых инвесторов повторили мой опыт: чтобы избежать убытков после покупки акций по пиковой цене 10 марта 2000 года[131], им пришлось ждать пятнадцать лет[132].

Много лет спустя, когда мы с Вивиан ехали домой с обеда и разговаривали о моих акциях Electric Autolite, я спросил ее:

– В чем я ошибся?

То, что она ответила, почти точно совпадало с моими собственными мыслями:

– Первая твоя ошибка: ты купил вещь, в которой ничего не понимал. С тем же успехом можно было наугад ткнуть пальцем в список акций. Если бы ты вложился в паевой фонд с низкими процентами [беспроцентных фондов тогда еще не было[133]], ты получил бы ту же ожидаемую прибыль с меньшим ожидаемым риском.

Я думал, что из рассказов о компании Electric Autolite следовало, что вложение в нее должно было быть чрезвычайно выгодным. Эта идея была неправильной. Как я узнал впоследствии, истории, советы и рекомендации относительно выбора акций в большинстве случаев совершенно бесполезны.

Затем Вивиан назвала мою вторую ошибку: я планировал избавиться от этих акций не раньше, чем смогу вернуть свои деньги. Я ориентировался на цену, которая имела историческое значение для меня и ни для кого больше, – на цену, по которой я их купил. Теоретики, занимающиеся поведенческими аспектами финансирования, которые в последние десятилетия начали анализировать психологические ошибки мышления, упорно преследующие большинство инвесторов, называют это привязкой (вы привязываетесь к некоторой цене, имеющей значение лично для вас, но не для рынка). Поскольку я никак не мог предсказать изменение цены, моя стратегия изъятия капитала была ничем не лучше и не хуже любой другой. Как и в первом случае, моя ошибка заключалась в том, что я пытался выбрать момент для продажи, опираясь на незначащий критерий, ту цену, которую я заплатил, вместо того чтобы сосредоточиться на фундаментальных экономических аспектах – например, выяснить, не выгоднее ли было бы получить оборотные средства или вложиться в другие акции.

Привязка вносит в инвестиционное мышление малозаметные, но устойчивые искажения. Например, мой бывший сосед мистер Дэвис (назовем его так) увидел, что рыночная цена его дома выросла с приблизительно 2 миллионов, которые он за него заплатил в середине 1980-х, до приблизительно 3,5 миллиона – это произошло на пике цен на жилье класса люкс в 1988–1989 годах. Вскоре после этого он решил, что дом нужно продать, и нацелился на цену 3,5 миллиона долларов. На протяжении следующих десяти лет, пока цена дома снижалась приблизительно до тех же 2 миллионов, он упорно пытался продать его по той смехотворной цене, к которой у него возникла привязка. Наконец в 2000 году фондовый рынок снова поднялся, цены на дорогие дома выросли под воздействием пузыря доткомов, и ему удалось выручить 3,25 миллиона. Как это часто случается, ошибка привязки привела к тому, что, хотя он в конце концов и дождался своей цены, он получил значительно меньше денег, чем мог бы заработать, если бы действовал иначе.

Мы с мистером Дэвисом время от времени бегали вместе, ведя при этом разговоры о его любимых предметах – финансах и инвестициях. Следуя моей рекомендации, он вступил в инвестиционное товарищество, которое размещало средства в других товариществах, так называемых хедж-фондах, которые, по его мнению, должны были использовать деньги для выгодных инвестиций. Ожидаемая ставка его доходов после уплаты налога на прибыль составляла около 10 % в год, причем стоимость капиталовложений была значительно более устойчивой, чем в жилой недвижимости или на фондовом рынке[134]. Я советовал ему продать дом по текущей рыночной цене сразу же после пика 1988–1989 годов. Он получил бы около 3,3 миллиона и, как собирался, переехал бы в дом стоимостью в миллион долларов. За вычетом расходов и налогов он получил бы 1,6 миллиона дополнительных средств для инвестиций. Если бы он вложил эти деньги в хедж-фонд, в который он к тому времени уже вступил по моей рекомендации, средства росли бы на 10 % в год в течение одиннадцати лет и превратились бы в 4,565 миллиона. С учетом миллиона, вложенного в новый дом, рыночная цена которого уменьшилась бы, к 2000 году мистер Дэвис имел бы не 3,25, а 5,565 миллиона долларов.