Александровскiе кадеты. Том 2 - Ник Перумов

– И, значит, сегодня ты поехала на сходку?

– Да. Обсуждали всякие важные вещи…

– А почему же явилась полиция?

– Не знаю. Может, кто-то их выдал. Может, жандармы как-то сами узнали. В Охранном отделении полный хаос, кто за кем следит…

– А если б тебя арестовали по-всамделишному?

– Говорю тебе, ничего бы не случилось! – отрезала сестра. – Разобрались бы.

Фёдор неуютно поёжился.

– Ты что же, хочешь сказать, что спасать тебя вовсе и не надо было? Что я зря там старался?

– Н-ну-у, – замялась сестрица, – н-не совсем. Потому что просто так бы не выпустили, оставили б в тюрьме, а потом суд…

– Ага, и что бы всё это время думали мама с папой?

Вера опустила голову.

– Ну да, – шепнула. – Мама с папой. Поэтому – нет, братец, хорошо, что ты меня спас.

– То-то же. – Федя очень надеялся, что прозвучало это солидно, по-взрослому. – И что же теперь?

– Ничего, – пожала плечами сестра. – Я сообщу… куда следует обо всём, что случилось. И тем, и этим.

Федя припомнил, что в книжках «двойным агентам» всегда приходилось нелегко в таких ситуациях, оправдываться и перед теми, за кем они следили, и перед теми, по чьему поручению это делалось.

– А тебя не заподозрят? Не спросят, как ты спаслась?

– Спросят, обязательно. И я скажу, что бежала через чердачное окно. Остальные бы там не пролезли. Это легко проверить, кстати.

– И тебе не страшно?

– Ни чу… – начала было Вера, но потом вдруг вздохнула, скукожилась, плечи её поникли. – Ужасно страшно, – призналась она вполголоса.

– И будешь это делать?

Молчание.

– Не знаю, Федь, – наконец выдохнула она. – Но что-то делать ведь надо! Прошлый раз, когда мятежники весь город заняли, мы едва-едва сбежать успели – в казармы. И только потому лишь, что Фоминична нас всех вытолкала, а то мама только стенала да за голову хваталась.

Фёдор очень хотел поверить. Поверить до глубины собственного сердца, поверить, что старшая сестра и в самом деле пошла на жуткое и опасное дело, встав против смутьянов, тех, что в другом времени убьют и государя, и его детей, и вообще устроят такое, что…

Хотел поверить – и не мог. Что-то мешало. Может, воспоминание о том, как Вера говорила с этим кузеном Валерианом?..

Чего-то сестра не договаривала. О чём-то по-прежнему умалчивала, и кадет самой младшей роты не мог конечно же в этом разобраться. Всё, что мог, – это понять, что что-то здесь не так.

– Ты должна будешь мне рассказывать. Обо всём. Должен же кто-то тебе помогать? Ну, как сегодня?

– Вот уж нет! – Вера вдруг сверкнула глазами, на миг сделавшись прежней. – И думать не смей! Если ещё и ты из-за меня в беду попадёшь… нет, никогда!

«Надо рассказать Илье Андреевичу, – подумал Фёдор. – Даже если он… из этих, он-то явно не как тот Никаноров… Надо рассказать. Он поможет».

Стало легче. Как и всегда, когда есть кто-то, на кого можно переложить тяжесть решения, пусть и частично.

Тяжело дыша и окутываясь паром, состав уже останавливался возле ярко освещённого вокзала. Множеством огней сверкал Царский павильон; светились недавно установленные фонари подле монорельсовой дороги, поблёскивали только что отремонтированные штанги и дуги.

Нарядно, празднично. В конце концов, всё ещё длились весёлые Святки; но на платформах появились обложенные мешками с песком бункеры; но от края до края шагают теперь до зубов вооружённые патрули, дюжие жандармы и гвардейская пехота вперемешку.

И куда меньше нарядной публики, что обычно фланировала от буфета к ресторану и обратно. И не играл военный оркестр, как обычно случалось каждый вечер, даже в холодное время – в то время как слушатели, по заведённому, посылали за закуской, горячим сбитнем и наливочкой для музыкантов.

Они вышли, торопясь спуститься к неширокой площади и подзывая извозчика.

Приключение заканчивалось, и требовалось придумать теперь историю для мамы с папой.

– А чего тут придумывать? – пожала плечами Вера. – Возвращались на одном поезде, встретились на платформе. Дальше поехали вместе.

Федя кивнул. Ехать от Балтийского вокзала до их угла совсем недолго, к тому же во многом мимо дворцовых парков; но даже за столь краткую поездку он успел заметить – ворота на Царский каток хоть и открыты и музыка доносится со льда, но у входа стоят не бородачи из дворцовых гренадер, но гвардейская пехота и казаки, возведены брустверы и матово блестят пулемётные стволы.

Гатчино готовилось к отпору, буде придётся повторить.

* * *

Нет нужды описывать встречу дома, упрёки мамы, что, дескать, «слишком уж всё это затянулось, папа уже собирался телефонировать опекуну господина Ниткина», ворчанье нянюшки: «И где ж это ты, барышня моя, так пальтецо перепачкать-то изволили», охи и ахи Нади: «Я так волновалась! Так волновалась!» – в конце концов, Святки на то и Святки, чтобы всё заканчивалось хорошо.

Но, слава богу, всё обошлось. И в тиши своей спальни кадет Солонов молился перед сном очень, очень усердно, с рвением, какого раньше в себе, право же, не знал.

Однако он не забыл написать короткую записку «господину титулярному совѣтнику Ильѣ Андреевичу Положинцеву», запечатать, наклеить марку и положить в пачку писем, что с утра отправятся на почту. Разумеется, никаких подробностей там не было.

«Милостивый государь, Илья Андреевичъ! Сердечно благодарю за книгу. Хотѣлъ бы, если позволитъ время Ваше, Васъ посѣтить, высказавъ свою признательность», – Федя очень гордился составленным письмом. Ирина Ивановна наверняка бы его похвалила, это точно.

Ответ пришёл быстро, уже на следующий день – в пределах Гатчино почту разносили без задержек.

«Кадету 7-й роты Солонову Ѳеодору.

Дорогой Ѳеодор, буду радъ обсудить съ Вами всѣ волнующія Васъ темы. Очень радъ, что подарокъ мой пришёлся ко двору…»

…Корпус встретил Фёдора почти полной пустотой. Кадеты разъехались на Святки, за малым исключением – как всегда, уныло слонялся по коридорам Севка Воротников, обрадовавшийся Фёдору, словно родному брату.

В казённой квартире у Ильи Андреевича Положинцева дым в буквальном смысле стоял коромыслом, пахло канифолью, всюду валялись катушки медной проволоки, толстой и тонкой, гальванические батареи, сопротивления, какие-то приборы, реостаты, прозрачные пузырьки, в которые зачем-то засунуты были странной формы спиральки и пластинки, к ним тянулись длинные провода[35] и прочая электротехника.