Смертельный спуск. Трагедия на одной из самых сложных вершин мира – К2 - Аманда Падоан

военного микроавтобуса. Итальянец впал в забытье и не понимал, где находится, пока не пришел в себя окончательно перед пыльной детской площадкой с качелями и ярко-желтой качалкой-балансиром. Приземистые здания по периметру напоминали закусочные на ярмарке. На красной вывеске одного из них значилось: «Морг». Другая табличка предупреждала: «Операционная. Не входить! Посетители не допускаются». Это был объединенный военный госпиталь в Скарду.

Медсестры помогли Марко выйти, усадили его в инвалидное кресло и покатили в операционную. В светлой комнате стоял неприятный запах – пахло чем-то органическим и жидкостью для снятия лака. Следуя выцветшим инструкциям на стенах, санитарки погрузили ступни Марко в ванночки с теплой соленой водой и предупредили, что боль усилится.

Целый час репортеры местных теле- и радиостанций, теперь работающие как корреспонденты международных СМИ, проходили мимо таблички «Посетители не допускаются», не обращая на нее внимания. Они отмахивались от врачей, требоваших уйти, и толпились у койки Марко, протягивая микрофоны к его лицу. Репортеры засыпали итальянца вопросами, фотографировали его ноги и снимали на видео его гримасы. Марко, говоривший на примитивном английском, был настолько утомлен, что почти не понимал происходящего. Но этого и не требовалось. Он был достаточно фотогеничным для Associated Press, а фрагменты его фраз, «склеенные» журналистами, были захватывающими и сенсационными. «Я была удивлена его интервью, – позже написала мисс Го в электронном письме семье Джера. – У Марко явно был нервный срыв».

СМИ всего мира подхватили эту историю. Многие романтизировали трагедию и искажали важные детали. Например, сообщалось, что Джумик узнал о рождении сына, когда позвонил по спутниковому телефону с вершины. По словам его вдовы, это выдумка. В статье о катастрофе на первой странице New York Times была опубликована фотография Гашербрума IV вместо К2. Сайт ExplorersWeb, специализирующийся на новостях альпинизма, опубликовал колонку с заголовком «Двойная трагедия на К2», авторы которой обрушились с критикой на блогеров из базового лагеря за преждевременные и ошибочные публикации списков погибших и пострадавших.

Катастрофа привлекла внимание телезрителей. В Лондоне президент Barclays Capital Джерри дель Миссьер, в то время работавший над «сделкой века» – приобретением компании Lehman Brothers, прервался, чтобы отправить по электронной почте письмо в Катманду. Джумик Бхоте был его другом, он совершал с ним восхождения. В Дублине президент Ирландии Мэри Макэлис, поклонница Джера, выразила соболезнования его семье: «По праву испытывая гордость, как и вся страна, так как Джерард – первый ирландец, покоривший К2, вы теперь переживаете потерю любимого сына и брата, и это очень горько». Она отправила дипломата, чтобы тот встретил семью Джера в Пакистане. В Исламабаде Винченцо Прати, посол Италии в Пакистане, прислал записку Марко, в которой говорилось: «Надеюсь, вы восстановились после К2». К записке был приложен счет на 10 614 долларов – стоимость эвакуации.

Тем временем пресса соперничала за возможность взять интервью у Вилко. В лобби отеля Regency Hotel в Исламабаде голландец обосновался под хрустальной люстрой, положив забинтованные ступни на кресло в стиле Людовика XIV. Когда репортеры набросились на него, Вилко старался отвечать вежливо, но его мысли все еще были на горе. «Что эти люди знают о борьбе за жизнь?» – думал он под вспышки камер. Он поднял забинтованные руки, как его просили. «Я понимал, что из этого сделают шоу», – сказал он.

Новая жизнь

Когда выжившие вернулись в Исламабад, пакистанское министерство туризма пригласило их в зал заседаний в бизнес-центр «Грин Траст Тауэр». В пресс-релизе говорилось, что 8 августа правительственные чиновники устроили «званый чай», чтобы «выразить признательность героям, принявшим участие в благородном деле по спасению человеческих жизней».

В 16:00 шестнадцать гостей собрались за столом для совещаний на двенадцатом этаже. Вентиляторы гоняли воздух, на оконных рамах собирался конденсат. Чиновник передавал крекеры и бутилированную воду и, несмотря на духоту, наливал горячий чай. Альпинистам вручили подарки: нагрудные эмалированные значки с флагом Пакистана и книги о высокогорной флоре с иллюстрациями.

В зале стало тихо, когда секретарь министерства Шахзад Кайсер, обратился к собравшимся. Обливаясь по`том в костюме, Кайсер зачитал подготовленную речь. Он похвалил спасателей за смелость, поблагодарил народ Пакистана за гостеприимство и принес извинения, словно сераки К2 обрушились в нарушение министерского протокола. У Кайсера и других чиновников не было полного понимания произошедших событий, а пакистанские альпинисты, которые могли бы рассказать, что именно они сделали, на мероприятии не присутствовали. Из передовой команды, провешивавшей перила в Бутылочном горлышке, пригласили только Пасанга Ламу и Пембу Гьялдже.

Пока Кайсер говорил, президент Альпинистского клуба Пакистана Назир Сабир сидел в противоположном конце зала, желая, чтобы секретарь побыстрее закончил. У Назира болела голова после спора с агентами Alpha Insurance о страховом полисе Джехана Бейга. Кроме того, как назло, в принтере закончились чернила, поэтому он не мог распечатать сертификаты о восхождении на вершину. По его словам, все понимали, что устроенное мероприятие – фарс. Чиновники не могли скрасить потерю одиннадцати жизней, подавая чай и печенье. Кайсер закончил говорить в тишине. Никто не аплодировал.

Когда подошла очередь Вилко говорить, он даже не попытался встать на свои обмороженные ноги. Его щеки, покрытые коростой из-за обморожения, ввалились, кончики пальцев на руках были воспалены и покрыты волдырями. Он помахал Назиру забинтованной рукой. «Вам стоит лучше тренировать своих высотных носильщиков», – резко сказал он.

Вилко входил в число тех, кто считал, что пакистанцы их подвели. Некоторые винили Шахина Бейга, подозревая, что он симулировал болезнь. Когда стало известно больше фактов, Вилко начал лучше понимать ситуацию, но в тот момент его мнение отражало широко распространенный стереотип. «Пакистанские высотные носильщики не подходят для К2, – сказал он. – Они просто слишком ленивы, чтобы выполнять такую работу».

Назир старался сохранять вежливый тон. «Некоторые из наших носильщиков не такие натренированные, как шерпы, но нам нечего стыдиться, – ответил он. – От них не ожидается, что они будут делать все, и их нельзя обвинять во всех проблемах». Назир напомнил гостям, что до сих пор никто не выслушал пакистанцев, а домыслы лишь подливают масло в огонь.

Здесь в разговор вмешался руководитель Askari Aviation генерал Башир Баз. «Пакистанцы хорошо к вам отнеслись, – закричал он на европейцев. – Некоторые из вас не заплатили за эвакуацию, но мы всех забрали оттуда. Ваши ошибки стоили огромных денег».

Это было отвратительно. Назир забыл о Вилко и набросился на База. Как только руководитель Askari Aviation осмелился напоминать пострадавшим людям о деньгах? Назир вышел из себя, и мужчины закричали друг на друга на урду. Кто-то удержал Назира, оттащив его от База. Потом со своего места, как черт из табакерки, вскочил 65-летний Ашраф Аман, первый пакистанец, взошедший на К2. Он протолкался к генералу. «Это званый чай!» – призывая