Прятки на осевой - Владимир Васильев

Сиверцев с интересом взирал на хозяйственные хлопоты бывалых ходоков в Зону.

Тараненко, проходя мимо, хлопнул Сиверцева по плечу:

— Ваня, в хвосте и сортир есть, если что.

Информация была полезная, Сиверцев не то чтобы крайне в сортире нуждался, но в общем и целом это время неотвратимо близилось. Поэтому он встал, протиснулся между охранников, шарящих в навесных шкафчиках (на этот раз возникли авиационные аналогии — похожие шкафчики имеются в любом самолете над пассажирскими креслами) и направился в грузовой отсек. В корму бронемашины.

Орудовавший у водонагревателя охранник по фамилии, если Ваня правильно запомнил, Забирай повернул голову и прижался к переборке, уступая дорогу.

— Благодарствуйте! — Сиверцев старался вести себя приветливо.

— Будешь должен, — проворчал Забирай и хулигански ухмыльнулся.

Грузовой отсек, при въезде в Зону вплоть до проходов забитый до отказа, теперь был на три четверти пуст. На верхних полках почти ничего не осталось, средние были заполнены в лучшем случае на треть, а вот внизу под полками пространство было довольно плотно заставлено большими картонными коробками с каким-то исследовательским скарбом. В самом-самом хвосте, где полки заканчивались, оставался крохотный пятачок перед двустворчатыми грузовыми дверьми, сейчас, понятное дело, наглухо задраенными, и небольшая кабинка с недвусмысленной пиктограммой на двери. Под пиктограммой имелась выполненная фломастером надпись от руки: «Тут сральня. Огнетушитель напротив».

Сиверцев повернул голову влево — в противоположном углу действительно виднелся укрепленный в парных зажимах огнетушитель вроде автомобильного, только заметно больше.

Вскоре из сортира вывалился другой охранник, фамилию которого Сиверцев тоже запомнил — Кутний. Зыркнул на Ваню, пробормотал: «Бог в помощь!» и протопал мимо.

Изнутри сортир мало чем отличался от авиационного.

Когда Сиверцев вернулся в пассажирский отсек, там как раз выдавали ужин — армейские сухие пайки в упаковках из плотного картона, куда оставалось только добавить кипятку и пару минут подождать. Народ, получив пайку, рассаживался по лавкам. Около лавок, оказывается, имелись откидные столики, которые сейчас переводили в горизонталь.

Сиверцеву сунули в руку картонку с рационом; он сходил к водонагревателю и залил это дело кипятком. Вернулся в пассажирский отсек, поискал место. Мужичок, который погрузился на последнем посту, призывно дернул головой — за этим же столиком устроились Тараненко и ещё один научник, познакомиться с которым Ваня пока не успел.

Еще Сиверцев заметил, что переборка между кабиной и пассажирским отсеком, оказывается, не сплошная — там имелась дверь, в данный момент открытая. Рядом стоял невысокий веснушчатый офицер с капитанскими погонами. Щуплый солдат в полевой форме, сидящий за ближним к двери в кабину столиком, несомненно, был водителем вездехода.

— Мартынюк! — скомандовал капитан хорошо знакомым голосом старшего маршрута. — Как поешь — за пульт, дежурство дополуночи.

— Есть! — кивнул охранник со стола напротив.

— С нуля Кутний, с трех Середа, — добавил капитан. — Вопросы есть?

Вопросов не было.

Сиверцев охотно выпил предложенную чарку водки и с удовольствием принялся за паек, представляющий собой неожиданно вкусную полужидкую смесь белков, жиров, углеводов, витаминов, минералов, стимуляторов и ещё черт знает чего. Водка его удивила, честно говоря. Ну, Тараненко и слыл, и во многом действительно являлся записным либералом — это уже было понятно. Фляжечка в кармане охранника — тоже понятно. Но вот открытый прием горячительного внутрь, да ещё в присутствии офицера…

Позже ему объяснили: солдаты, часто топчущие Зону, — все до единого контрактники. Профессионалы. Они знают, а многие ещё и любят свое дело и относятся к нему вполне ответственно. Напиться — значит ощутимо потерять в деньгах, а то и вообще вылететь со службы к чертям свинячьим. Кому оно надо? Поэтому парой чарок все и ограничиваются. Мартынюк, которому предстояло дежурить до полуночи, ограничился одной. А кто не умел ограничиваться, давно со службы вылетел, с этим у вояк быстро.

Когда первая давно проскочила, а рациона в картонках осталось по половине или меньше, контрактник Кутний пихнул локтем контрактника Забирайя и басом попросил:

— Серега! Ну, говори уже!

Забирай чинно утер пшеничные усы салфеткой и с расстановочкой продекламировал:

Известно даже недоумку,

Как можно духом воспарить:

За миг до супа выпить рюмку,

А после супа — повторить!

Братия за столиками жизнерадостно загалдела, и таки была налита вторая. Каждому, кроме уже упомянутого Мартынюка. Тараненко и капитан от народа не отделялись, приняли со всеми.

— Во вояки дают, — покачал головой мужичок-научник с полевого поста. — Губермана цитируют!

— А чего ты хотел, век информационных технологий, — усмехнулся Сиверцев. — Народ с детства в сети. Сегодня Губермана или Северянина даже мыши цитировать могут.

Мужичок усмехнулся в ответ:

— Это должны быть очень сильно мутировавшие мыши… Ты кто, кстати, по специальности?

— Цитолог.

— А я иммунолог. Севой зовут.

— Меня Ваней.

Они прервались на короткое рукопожатие. Но сегодня разговору не суждено было продолжиться: охранники по-военному быстро расправились и с едой, и с чаем-кофе (кто что выбрал) и принялись готовить отсек к трансформации в спальню. Не столь расторопным ученым пришлось поспешить.

А потом столики и, к новому удивлению Сиверцева, лавки тоже были отстегнуты и убраны к бортам. Пассажирский отсек в плане мебели сделался практически пустым. На пол бросались спальники, вынутые из укромных мест, и вскоре отсек являл собой сплошное лежбище. Солдаты, кстати, ночлежный вариант отсека так и именовали — лежбище скотиков.

«Елки-палки, — подумал Сиверцев с неясной тоской. — Я четыре года около Зоны, а всех этих колоритных мелочей знать не знаю! Всё-таки хорошо, что судьба распорядилась по-своему и забросила меня сюда. Ей-ей, хорошо!».

С этой мыслью Ваня рухнул на указанный спальник, сунул под тюфячок, служащий подушкой, свое «ружжо» и мгновенно отключился, невзирая на ещё не погашенный свет и ещё не стихший казарменный гвалт. Кто-то впопыхах даже наступил ему на ногу, но Сиверцев, хоть и почувствовал это, все равно не проснулся.

Зато проснулся он далеко за полночь, внезапно и вроде бы без причины.

— Николаич! — шептал кто-то ближе к кабине, где почивало начальство в лице Тараненко и офицера. — Николаич, гляньте-ка!

Сиверцев приподнял голову. В отсеке горела только синяя потолочная панель дежурного освещения, да ещё в открытую дверь из кабины еле-еле пробивался слабый свет приборов и экранов на пульте.