Нашла себе блондина! - Екатерина Вильмонт

Но разве от меня что-то зависит? Да! Зависит! Я моложе,красивее, наконец, я его жена.

..А что еще? Я люблю его! Но и она его любит. Выходит, моепреимущество лишь в возрасте? Потому что красота тоже вещь относительная,кто-то любит апельсин, а кто-то свиной хрящик.. И все-таки, как же мне быть?Смириться? Сделать вид, что я ничего не знаю?

Да, наверное, это лучший выход… Буду играть хорошую жену,которая любит мужа и знать ничего не знает. Больше мне пока ничего не остается.А вдруг Зая вообще все наврала? Может, она просто терпеть не может Никиту илименя, вот и решила отравить нам жизнь. Кстати, с нее станется. Недаром, когдамы сюда переехали, Никита меня предупредил, что Зая отвратительная баба. Новедь она назвала имя! Ну и что? Пол-Москвы знало об их романе. Решено, сегодняя затаюсь, посмотрю, как он себя поведет, а завтра поеду к Наташе и попытаю ее.

Может, она скажет, что Лариной вообще в Москве не было.Очень даже может быть! А сейчас я должна взять себя в руки, приготовить ужин,все, как он любит, чтобы он почувствовал, что жена вернулась, любимая молодаяжена!

Если надо, я умею все делать одновременно. Я убралачемоданы, все расставила по местам, накрыла на стол, достала привезенные изМилана деликатесы, которых Райка насовала мне полсумки. И решила запуститьстиральную машину. В этой квартире стояла «Эврика». Конечно, после Райкиноймашины, в которой достаточно нажать две кнопки и потом вынуть сухое белье,«Эврика» казалась допотопной, но все равно лучше, чем руками стирать. Я открылакорзину с грязным бельем, наверняка Никита набросал сюда рубашек.Действительно, их было штук шесть. И на одной я увидела следы помады. Не моей!Я пересмотрела все рубашки, следы были еще на двух. Так, понятно. И тут же вглаза мне бросилось, что бутылка моего любимого шампуня «Зеленое яблоко» почти,пуста, а я точно помнила, что открыла ее перед отъездом А Никита никогда немоет голову шампунем, только детским мылом. Его так приучила прежняя жена. Явдруг отчетливо поняла, что это не случайно! Та женщина хочет дать мне понять,что она была в моем доме… Она нарочно оставила эти следы своего пребывания. Инаверняка не ограничилась шампунем и рубашками. Я стала искать и, разумеется,нашла! На деревянной расческе в ванной были ее темные волосы.. На полу стенногошкафа, где висели пальто, валялась шикарная перчатка из мягкой синей кожи, а вспальне под кроватью заколка для волос, красивая и явно дорогая. Надо же, непожалела… Я почему-то вспомнила фразу из книжки, которую читала в самолете: «Имовладело холодное бешенство». Вот и мной тоже овладело холодное бешенство. Ясобрала все эти свидетельства пребывания Лариной в моем доме, выложила их настол, даже расческу с волосами, пусть Никита увидит, а я подожду, что он мнетеперь скажет.

Я не плакала, мне даже не было обидно. Меня трясло отярости.

Ага, вот и он. Повернулся ключ в замке. Я сидела в кресле,нога на ногу. Он вошел.

– Танюха, я подумал… Что это тут навалено?

Я молчала.

– Почему тут моя рубашка?

И вдруг он покраснел, просто вспыхнул.

– Вот гадина, – пробормотал он.

– Это ты о ком? Обо мне или о ней?

– Где ты это все набрала?

– О, в разных местах! Твоя Леночка позаботилась, чтобыя ни в коем случае не проворонила эти следы…

Они были везде. Наверняка есть еще!

– Танька, а ты почему не матюгаешься? – решил онсвести все к шутке. – Как-то странно даже, ты всегда в таких случаяхругаешься, как пьяный извозчик…

– Не знаю… Наверное, просто сил нет… Никита, за что тытак со мной? Я же тебя люблю…

– Не могу больше! Не могу больше слышать это слово!Затрахали вы меня своей любовью! Не хочу! Не желаю! Оставьте все меня в покое свашей любовью! Ненавижу! Ненавижу всех – тебя, ее, всех баб! Вы грязные гнусныетвари! Не желаю вас знать!

И, хлопнув что есть силы дверью, он убежал в спальню.

Ну что ж, все более или менее ясно. Я собрала свои вещи,зашла и в спальню за бельем. Никита лежал на кровати, закрыв голову подушкой. Ясложила все в большую сумку, взяла из стола немного денег. Потом опять зашла вспальню.

– Я ухожу. Насовсем.

– Скатертью дорожка!

– Ключи оставлю на столе. И прощай, мать твою!

Я еще добавила крепких выражений, и мне стало немного легче.Он по-прежнему лежал не двигаясь. Когда я вышла из квартиры, там вдруг раздалсястрашный грохот и громкое проклятие.

Я не испугалась. Я поняла – он разбил видеомагнитофон.

Ну и на здоровье! Я поймала такси и поехала к себе наквартиру. Доставая из сумочки ключи, наткнулась на визитку Гвидо. «Позвони,если я тебе понадоблюсь!»

Дойдя до этого момента, – я вдруг глубоко задумалась,что же дальше, как повернуть сюжет? До сих пор все шло само собой, я хорошознала и то время, и таких людей, а вот жизнь в Италии… Мне было известнотолько, что моя героиня, вернее, ее прототип, вышла замуж за итальянца, родиладочку, а потом почему-то оставила дочку с ним и все еще находится в поиске… Аможет, не стоит продолжать? Пусть это будет не история жизни, а история любви.Несчастливой и, конечно неизжитой… Разумеется, все это я придумала, исходя изхарактера Тани, а я ведь совсем мало общалась с ней. Но у истории этой любвиплохой конец, а мои читатели ждут от меня другого.

Многие никак не могли простить мне, что в романе «Триполуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия» одну из трех героинь я невыдала замуж. Короче, я совершенно не знала, как быть. Позвонила Тане, но никтоне ответил. Когда работа у меня не клеится, мне надо пройтись. Лучше всегодумается на ходу. Я оделась и пошла гулять. Проходя через скверик, вдругуслышала:

– Ну давай уже, дописывай роман, сколько можно!

Я в изумлении начала озираться. Никого, кто мог бы мне этосказать! Вероятно, свои собственные, мысли я приняла за человеческий голос.Пожав плечами, пошла дальше. И опять услыхала:

– Дописывай, дописывай роман!

Нет, это не глюки! А что же? Неужели вопль нетерпеливогочитателя? Я уж хотела возгордиться, но никаких читателей не наблюдалось. Толькокрасивый ирландский сеттер бегал по первому снегу, да его хозяйка нетерпеливоперетаптывалась на месте. Значит, все-таки глюки! Но тут же все разъяснилось.Хозяйка сеттера крикнула:

– Ну, дописал? Молодец, Роман! Пошли домой!

От хохота я чуть не свалилась в снег. Вот тебе инетерпеливые читатели! Но одно я на этой прогулке все же поняла – я должнапоказать роман Тане. Хотя она вроде дала мне карт-бланш, но все-таки пустьпрочитает, может быть, в моем варианте ее жизни что-то ее смутит, может, онавсе-таки не захочет, чтобы я оставила без изменений ее имя, начало рассказа…Одним словом, мне надо было с ней повидаться, а до тех пор просто отложить рукопись.Что я и сделала, но не прошло и недели, как у меня раздался звонок.