Пульт мертвеца - Тимоти Зан

Я почувствовал, как мои волосы потихоньку стали дыбом на затылке. А вдруг там и сейчас сидят контрабандисты и следят за нашим приближением?

Каландра вдруг изумилась.

— Смотри, вон там, на вершине этой отвесной скалы, растет гремучник.

Я почувствовал, что кровь бросилась мне в лицо. Она была права, как всегда: на вершине каждой из двух скал росло по очень крупному гремучнику, и были видны их вершины.

— Нет, ничего, это всего лишь догадка, — произнёс я.

— И ты хочешь, чтобы я здесь осталась на ночь?

— Хочу. Если погода не изменится, а таких признаков пока нет, то ночью будет довольно холодно. А скалы, по крайней мере, защитят наши домики от ветра.

— Или же он будет задувать прямо в наши физиономии, — пробурчала она.

— Тогда выберем другое место, — бросил я. — А теперь давай все же подъедем туда, о'кей?

Она недовольно сверкнула глазами и молча следовала за мной.

Это место явно никакие контрабандисты не использовали, но… чем ближе мы подходили, тем больше убеждались в том, что вполне могли. Все четыре скалы оказались достаточно высокими и, по крайней мере, с той стороны, с которой мы к ним подходили, еще и прямыми, а зазоры между ними — равномерными по всей длине и неширокими. Очень хорошо замаскировала природа это место, обеспечивая каждому, кто туда вздумал бы прятаться, идеальный обзор и в равной степени идеальную защищенность от посторонних взоров, если, конечно, кому-нибудь не пришло бы в голову посмотреть на огражденное скалами пространство сверху. В наше будущее убежище вёл подъём, начинавшийся метров за сто от самих скал и, заглянув через расщелину внутрь, я убедился, что спуск продолжался и до центра замкнутого пространства.

— Что скажешь? — обратилась ко мне Каландра сквозь шум задеваемых вездеходом растений.

Я внимательно посмотрел сквозь брешь на открывшийся через неё кусочек пространства.

— Похоже, заехать можно, — сказал я. — Давай попробуем. В случае, если камни окажутся слишком большими или очень острыми, всегда сможем вернуться.

Она кивнула. Мы проехали внешнюю кромку скал, оказались в тени, солнечный свет будто выключился. Перед нами причудливо изгибалась каменная поверхность скал, теперь отчетливо было видно, что через брешь мы сможем проехать. Каландра тоже это заметила и, не снижая хода, еще несколько метров поднялась вверх; мы, миновав брешь, ехали чуть под уклон к середине площадки.

Каландра притормозила.

— Боже праведный, — почти помимо своей воли выдохнула она.

Прямо перед нами, заполняя всю отгороженную скалами площадь, раскинулось море гремучников, тех самых растений, которые раньше нам приходилось встречать лишь в окружении густых зарослей других растений и никогда группами больше четырех.

У меня перехватило дух.

— Вот это да, — произнес я не своим голосом. — Здесь разобьём лагерь — исключительно полезное для здоровья место.

Моя фраза растопила ледок отчуждения.

— Верно, — сухо согласилась Каландра. — Особенно, если быть самому гремучником. — Ещё с минуту она пристально смотрела на них. — Ну, давай что ли ставить эти чёртовы домики или палатки, как их там… — проворчала она, вылезая из вездехода. — А то скоро солнце сядет.

Каландра оказалась права, утверждая, что ветер в этом замкнутом пространстве будет вести себя как в печке. Так и произошло. Лёгкий бриз превратился в чертовски сильный ветер, и здесь, куда не доходило солнце, становилось холодно. Но, к счастью, не только Каландра, но и я не ошибся, рассчитывая на то, что здесь окажется место, где можно будет укрыться от ветра. Скала, обращенная к северу, имела углубление между двумя складками, спускавшимися от самой ее вершины и завершавшимися у основания, в зарослях гремучника. Это место вполне позволяло разместить обе палатки, которыми предусмотрительно снабдила нас Загора. Они оказались предельно простыми в обращении, и минут через двадцать в нашем распоряжении уже была палатка, собранная из двух.

Довольно долго мы молча лежали в ней, будучи не в состоянии даже говорить. Я смотрел вверх, на проплывающие облака, размышляя, смогу ли передвигаться после всего случившегося.

— Джилид?..

— М-м-м? — отозвался я. Ответа не последовало, и я неохотно повернул голову. Каландра лежала на спине, положив голову на спальный мешок, служивший ей довольно высокой подушкой, и смотрела вниз на заросли гремучника. В ее взгляде сквозила озабоченность.

— Что-нибудь не так? — осведомился я.

— Не могу понять, — медленно ответила она, — почему им здесь так понравилось.

— Гремучникам? — с большой неохотой я оперся на локоть. Она была абсолютно права, задав этот вопрос, и каким бы измотанным и ничего не соображающим я не был, приходилось это признать. Все без исключения гремучники, виденные нами сегодня, всегда вырастали прямо из густой массы других растений и постоянно были окружены роем насекомых. Ни того, ни другого здесь не было и в помине. Не говоря уже о поразившем нас их количестве.

— Может быть, здесь круглый год почти не бывает ветра, и споры не могут разлететься далеко? — предложил я первую пришедшую на ум гипотезу.

Каландра покачала головой.

— Это может объяснить лишь то, что их много. Но никак не то, что они здесь не погибают.

Я в раздумье пожевал губами.

— Может быть, они могут добывать пропитание каким-то другим способом, — предположил я. — То есть, среди других растений они — паразиты, а в одиночестве или в обществе себе подобных — нет.

— Возможно.

Некоторое время мы молчали. Затем Каландра вдруг пошевелилась и поднялась на ноги. Чувствовалось, что ей совсем не хочется это делать, но такова необходимость.

— Что такое? — спросил я, не надеясь на ответ.

Она кивнула на нависшую над нами скалу.

— Помнишь, наверху растёт один из гремучников? Нужно как следует его рассмотреть.

Я посмотрел вверх, и это зрелище тошнотворно-тягостной ломотой отозвалось у меня в костях. Видимо, Каландре было мало того миллиона холмов, которые мы за сегодняшний день облазили, ей хотелось забраться ещё и на отвесную скалу.

— Зачем? — проворчал я. — Почему надо делать это именно сейчас?

— Ты можешь лежать, — бросила она, и, осмотрев обе тянувшиеся вверх складки, стала взбираться по той, что слева. Примерно с минуту я наблюдал за ее подъемом.

Пусть каждая долина наполнится, и каждый холм сгладится…

…Насколько я мог понять, та, в которой мы сейчас находились, заполнится не очень скоро. И, не дав сорваться с языка слову, за которое часто доставалось ещё в детстве, вскочил на ноги и последовал за ней.

Оказалось, что это не так сложно и мучительно, как мне думалось, лежа на спине. Отлогий, усыпанный тут и там крупными скальными обломками, подъем кое-где походил на неровную лестницу. Но даже несмотря на это относительное удобство, нам понадобилось не менее четверти часа, чтобы оказаться на плоской вершине.