Встретимся в Загсе или на небесах - Ива Ривер

— Ага, и муж, и дети есть, и внуки-школьники, — хмыкнул он. — Спрашиваешь глупости всякие.

— Не может же глупая блондинка спрашивать умности, — пошутила я. — Ладно, если успею, заскочу к тебе.

— Не надо, обойдусь, ко мне, вон, Влад уже намылился. А вас двоих я и в здоровом-то состоянии с трудом выношу, — прохрипел Женька.

— Ну и как хочешь, — обиделась я.

В шутку, конечно, обиделась, если серьёзно, моей фантазии не хватает представить ситуацию, в которой Женька мог бы сознательно по-настоящему меня обидеть. Уж больно трепетно он ко мне относится.

Трасса была сухой, настроение бодрое. В связи с отменой репетиции, я успела и Галку провиантом снабдить, и в доме относительную чистоту навести, и всю дорогу тоже даром время не теряла, повторяя слова. Так увлеклась, что чуть не прозевала поворот на аэропорт.

Поездка заняла чуть больше часа, так что в запасе ещё оставалось немного времени.

Я люблю бывать на аэровокзалах. Мне нравится наблюдать за людьми, нравится смотреть на электронное табло расписания рейсов и слышать звук взмывающего в небо лайнера.

А ещё, может это покажется странным, я люблю, когда рейсы задерживаются. Из-за грозы. Когда шум в зале стихает, и постепенно всё погружается в сонную одурь ожидания. По стеклу льётся вода и, пузырясь, стекает на асфальт, а ты сидишь, прильнув к окну, вдруг осознав, что торопиться некуда, и смотришь, как там, за размытой границей, изредка вспыхивает светом фар изменившийся мир. И твоя остановка в пути кажется всего лишь театральной паузой…

Но сегодня погода была чудесная, самолёты прибывали по расписанию, и я присела к барной стойке небольшой кафешки выпить чашечку кофе.

— Внимание, внимание! Здание заминировано. Просим всех немедленно покинуть аэровокзал, — вдруг громом пророкотало в динамике.

Народ непонимающе переглянулся и не тронулся с места.

— Повторяю…

Смысл объявления, наконец, дошёл, граждане повскакивали и, торопливо хватая пожитки, кинулись к выходу.

Отгоняемая полицией толпа, не сознавая до конца опасности, теснилась перед фасадом. Последнее, что я помню — как из военного грузовика выпрыгивали парни с крепкими немецкими овчарками на поводках.

Вокруг всё покачнулось, меня перестали толкать чьи-то локти, здание начало таять, так, что стали видны тревожно застывшие самолёты, следом исчезли и они…

В этот раз я никого не видела, неслась через пространство в вихре света, а где-то, непонятно, снаружи или внутри, заставляя холодеть, звучал безнадёжный голос:

«Абсолютная, бескорыстная любовь? Да нет её… Да и времени почти не осталось… Поздно…»

— Мама! — Ланкин крик ворвался в сознание, и секундой позже она сама повисла на моей шее.

От неожиданности я покачнулась, с трудом устояв на ногах, и вцепилась одеревеневшими от вселенского холода руками в тонкую курточку. Маленькая моя! Доченька… Тёплая, родная. Мама, папа… На глаза навернулись слёзы, и я собрала всю волю в кулак, чтобы не разрыдаться. На улице темень. Как?! Где же я была всё это время? Вот так тут, оттеснённая к столбу бигборда, и стояла, прижавшись к нему спиной?

— Доченька, ты чего такая бледная? — мама поцеловала меня, озабоченно рассматривая. — А мы уж тебя потеряли. Звоним, звоним… Хорошо, Ланочка увидела.

— Ох, и надоело в самолёте сидеть! — пробасил папа, прижимая меня к груди. — Привет, ребёнок. Что у вас здесь за безобразие творится?

Громкий диалог проходящей мимо пары заставил обернуться.

— Так я не поняла, была бомба или нет? — быстро семеня за худым высоким мужчиной, вопрошала маленькая тучная женщина, то и дело поправляя съезжающий с округлого плеча ремешок сумки.

— Да какая разница, — отмахнулся он.

— А мне интересно.

— Да может, вообще шутка чья-то глупая, мало ли дураков на свете! Главное, разобрались. Думал уже, до утра провожаться будем. Шевелись давай!

Я огляделась. Вокруг, бурно обсуждая инцидент, сновали люди.

— Всё хорошо, папа, — выдохнула я. — Теперь всё хорошо.

А про себя подумала, что ничего хорошего. Опять у меня эти странные глюки, и одному богу известно, что это может значить… И ещё, что надо что-то придумать, чтобы видеться чаще. Неправильно это — жить так далеко от родных…

Дома нас, конечно, заждались, на телефоне была куча пропущенных вызовов от Галки и Сашки. Но вечером трасса почти свободна, так что на обратный путь времени ушло ещё меньше, невзирая на то, что ехать на полной скорости я опасалась и зорко следила, как бы снова какой ушастый под колёса не бросился.

— Здравствуйте, здравствуйте. Я так понимаю, это наша мама! — едва мы переступили порог, Ваня метнулся к нам, вцепился в мамину длань и, что есть силы, затряс. — Безумно рад знакомству!

Мама распахнула глаза, в замешательстве сказала: «Эээ…» и с ужасом оглянулась на меня.

Ах, ну да, решила, что это и есть мой жених, и запаниковала. Манеры-то у Вани изменились, но ведь внешность осталась прежняя. С виду — браток-братком, с признаками интеллекта в зачаточном состоянии. И без того безрадостную общую картину усугублял бритый череп, обезображенный шрамами.

— Папа! — взвыл Ваня, выпустив мамину кисть. — Приветствую! Ждал с нетерпением!

— Здравствуйте, — сухо ответил папа.

Понятно: тоже в шоке от увиденного. Пора внести ясность.

— Знакомьтесь, это Иван, наш сосед. — Имя моего жениха они, надеюсь, помнят?

Помнят, слава богу, — родители разом расслабились.

— Ах вот как? Очень приятно, — куда более доброжелательно сказала мама и тут заметила наше котостадо, стекающее по лестнице.

Зрелище это, надо сказать, незабываемое, у нас с Галкой вызывающее неизменное умиление, но, конечно, не каждый такое поймёт.

Вот Ланка, та сразу пришла в неописуемый восторг, чего, нельзя сказать о родителях. Животных они вообще-то любят, но не в таких количествах.

К тому же, у нас же все коты — бывшие беспризорники, с улицы подобраны, всякие есть, и ободранные, и потрёпанные. Это нам кажется, что все красавцы, а у других они могут и не вызывать таких эмоций. Хотя есть, конечно, уникумы, которые нравятся всем. Про Магистра с его императорским величием вообще молчу, это тема отдельная, а вот, например, наш котёнок Байт. Ну это же просто рекламный продукт! Можно сказать, кот-бренд! Один раз увидеть — и влюбиться навек. Да ещё и характер чудный — мягкий, покладистый.

А есть и такие, как Зая. Я уж не знаю, кто её выдержал бы, кроме нас. Это же смерч, ураган и обезумевшая белка-летяга в одном футляре. Без преувеличения! Да и некоторые другие не отстают.

Но мы их любим, и на многие вещи смотрим сквозь пальцы. Того, кого любишь, легко прощать…