Придуманные люди с острова Минданао - Лев Минц

Мы шли через озеро, и солнечный свет, отраженный голубой водой, заливал нас со всех сторон. Город Охрид, белый с рыжими крышами, поворачиваясь, карабкался в гору. Потом набережную стало видно неясно, зато появились городские кварталы, лезущие наверх по левому склону. Лодка изменила курс: город повернулся кварталами правого склона.

Рядом рыжели горы, с противоположного берега высились другие горы, а мы шли по направлению к темно-зеленым горам Албании. Вдоль берега тянулся пляж, и на него выходили широкие расщелины гор. В расщелинке тоже стояли надежные белые дома с черепичными крышами. Трусил по берегу человек на ослике. Он сидел боком, очень хорошо различимый в чистом воздухе над чистой водой.

Потом мы взяли от берега, вышли почти на середину озера. Капитан достал кружку, зачерпнул забортной воды и с наслаждением напился. Протянул кружку мне. Вода была свежа и приятна на вкус. В глубине — очень глубоко — проплыла большая рыбина, вся различимая чуть ли не до чешуи.

Свет исходил сверху и снизу, ветерок смягчал жару, и было совсем не жалко, что дорога заняла времени раз в десять больше, чем на машине по суше.

В гостинице было тихо: геодезисты завершали конференцию. Но ровно в семь заиграла музыка. Смолкло бесконечное коло, кажется, только к полуночи.

Я вышел на балкон. Было темно, но зубьями проступали горы противоположного берега. Над озером стояло некое серебристое свечение, словно оно отдавало накопленное днем сияние неба, и на фоне этого свечения горы казались черными.

С берега донеслась музыка. Я перегнулся через перила. Светили фонари набережной. У самой воды плясали и пели геодезисты.

О чем они поют? Ничего, завтра расскажут в парикмахерской…

Эйлатский камень — малахитово-зеленый с лазурными вкраплениями — соединение малахита с лазуритом. Отшлифованный и обработанный, оправленный в серебро, он очень красив. Сами по себе малахит и лазурит тоже очень красивы. Но соединение их — эйлатский камень, «эвенэйлат», — встречается на всей Земле только в одном месте, в Эйлате на Красном море, самой южной точке Израиля. Так уж счастливо сложились магматические процессы. И это придает камню дополнительную прелесть.

Малахит — спутник месторождений меди. Совсем недалеко от Эйлата в шахтах Тимны добывают медь. Добывали ее и во времена царя Соломона, и, конечно, до его воцарения. Была она важным товаром, а чтобы удобнее торговать с Африкой и Южной Аравией, повелел Соломон построить порт в прибрежном оазисе Эцион-Гебер и послал туда своих слуг и людей царя тирского Хирама, корабельщиков.

На месте древнего Эцион-Гебера, дитяти счастливого стечения условий — руда, пресная вода и защищенный от бурь залив Красного моря, — стоит нынешний Эйлат.

Я непременно хотел купить на память какую-нибудь вещицу из эйлатского камня.

На пути осуществления задуманного стояло одно препятствие. Одно, но существенное. Мы никак не могли попасть в Эйлат до субботы — выходного в Израиле дня, потому что должны были покинуть берега Мертвого моря в пятницу после обеда. Не стоит заблуждаться относительно израильских расстояний, они достаточно скромны: от Эйлата до Мертвого моря чуть больше часа по отличной дороге. Да что там Мертвое море: из Эйлата можно съездить в Иерусалим в центральной части страны за день, осмотреть Святой город и даже вернуться в свою эйлатскую гостиницу. Однако суббота, по иудейским канонам, начинается в пятницу вечером и кончается в субботу с восходом первой звезды. Выехав утром из средиземноморского города Нетания и объехав по окраинам Тель-Авив, мы устремились к берегам Мертвого моря через бурые холмы Иудейской пустыни и горы пустыни Негев — всех оттенков желтого, коричневого и черного цвета.

Я не знаю — может ли что радовать глаз больше, чем вечно меняющиеся ландшафты пустыни. (Я, естественно, опираюсь только на свой опыт.) Разнообразие их, не скрытое ничем, обнажено, и следы исторических событий двухтысячелетней давности (а то и более ранних) сохраняются на этих пыльных каменистых пространствах. С высоты горы, увенчанной развалинами крепости Масада — последнего и самого стойкого оплота повстанцев Иудейской войны, видны, как на топографической карте, прямоугольные следы лагерей римских легионов с врезанным в них квадратом штабного, очевидно, помещения. С уставным единообразием сужается кольцо этих подчиненных имперской воле подразделений. Два года шла осада.

На редких остановках в оазисах полной грудью вдыхаешь великолепно чистый, сухой и горячий воздух пустыни. Впрочем, с особым удовольствием он вдыхается, когда сам ты стоишь в тени пальм. Наконец, пустыня дает ощущение простора и открытого пространства даже в небольшой стране. Правда, когда глаз привыкает к краскам пустынных просторов, он замечает решетчатую ограду поодаль, повторяющую изгибы шоссе. Это — граница, разрезающая раскаленные пространства и особо хорошо видная на географической карте. Песок одинаков по обе стороны, но израильские скалы справа — оранжевые и бурые, а иорданские — далеко слева — желтые и оранжевые.

Дорога шла уверенно вниз, и уши закладывало, что ощутимо напоминало: едем мы к самой низкой точке суши на планете: 400 метров ниже уровня моря. Внезапно, контрастируя с красками пустыни, появилось сине-зеленое пространство. Берега его окаймлены бледно-зелеными лужами, опушенными ярко-белыми кристаллами, словно снегом. В тех же местах, где доползшая сюда соль истребила куст или дерево, оно торчит черными голыми сучьями из сугроба, как зимой на далеком Севере. Но даже через затемненное окно автобуса режет глаза безжалостное сверкание раскаленных кристаллов.

Только потом, когда панорама моря и побережья расширилась, я различил пальмовые рощи, ибо в окрестностях бьет множество ключей — горячих минеральных и пресных, а в пустыне вода — всегда жизнь. И сомнение закралось в душу: а так ли уж мертво Мертвое море? Кстати, этим безжизненным именем его нарекли европейцы. В их благодатных краях таких морей нет. Ни в каких других — тоже.

Местное, исконное, а потому наиболее правильное имя: Ям ха-Мелах, Море соли, Соленое море. Причем соль его весьма и весьма пользительна. Что же касается безжизненности вод, то да, рыба в нем действительно не водится. Живых же существ — предостаточно. В этом мы очень скоро убедились.

Так уж получилось, что в пустыне мы все время то обгоняли автобусы с чехами, словаками, поляками и венграми, то отставали от них. То были участники семинара по туризму для стран Центральной и Восточной Европы. Поскольку наши конкуренты по пустынным гонкам настаивали на том, что они — Европа Центральная, вся Восточная сидела в нашем автобусе. Некоторая несогласованность в прибытии и убытии привела к тому, что на выступлении главного врача примертвоморского лечебного комплекса сначала оказалась лишь восточная часть нашего континента.

Профессор Бар-Гиора начал с физико-географических характеристик, но только он вознамерился перейти к лечебным, как послышался легкий топот: прибыли чешская и словацкая группы. Правда, их переводчик где-то задержался.