Флэшмен под каблуком - Джордж Макдональд Фрейзер

– Они разнесут нас на клочки! Иисус-заступник, мы все пойдем ко дну! – заорал я, но никто не слышал меня в этом хаосе.

Стоящий рядом со мной матрос вскрикнул и дернулся, схватившись за дротик из сумпитана, попавший ему в руку. Едва успел я нырнуть за фальшборт, как еще одна стрела вонзилась в канат в футе от того места, где находилась моя голова. Брук с ухмылкой наклонился, выдернул ее и выкинул за борт, а потом сделал нечто совершенно невообразимое. Мне не верилось тогда, да и сейчас с трудом верится, но это факт.

Он стоял, выпрямившись в полный рост на носу, одна нога на поручнях, без шляпы, сложив руки на груди и глядя прямо в лицо вопящей, плюющейся огнем, сверкающей сталью и сыпящей ядовитыми стрелами Смерти. Губы его, слегка улыбаясь, шевелились, будто произнося что-то.

– Слезай, чокнутый у-док! – заревел я, но он даже ухом не повел. И тут я понял, что он не говорит – он поет. Перекрывая выстрелы ружей, свист этих кошмарных стрел, вопли и крики, до меня долетали слова песни:

Потом он повернулся, отставив одну руку для равновесия а другой отбивая ритм, и, радостно смеясь, призвал нас вступать. И за спиной толпа громогласно затянула:

«Веселый Холостяк» вздрогнул, когда мы коснулись корпуса пиратского прао как раз под платформой, и мгновение спустя на нас посыпались вопящие, размахивающие клинками фигуры. Кто-то свалился мне на голову, я растянулся на палубе и обнаружил, что смотрю в искаженное яростью желтое лицо. Мне врезались в память нефритовая серьга в виде полумесяца и алый тюрбан, и тут же все исчезло – кто-то по самую рукоятку вонзил малайцу в живот кортик. Я выстрелил в упавшего, поскользнулся в луже крови и подкатился к шпигатам, в панике озираясь вокруг. На палубе царил хаос; разбившись на группки, матросы окружали сопротивляющегося пирата, приканчивали его и скидывали трупы за борт. Прао, с которым мы столкнулись, осталось позади, и Брук кричал:

– Эй, на веслах! Ну-ка, навались! Там наша цель, ребята! Полный вперед!

Он указывал на правый берег, где частокол, подожженный ракетами, уже превратился в тлеющие руины. За ним лежал один из фортов. Его стены были объяты пламенем, люди бежали прочь, лишь немногие храбрецы еще боролись с огнем. За спиной у нас шла жуткая бойня: наши прао сцепились с пиратскими в кровавых абордажных схватках, а сквозь прогалы между ними проскальзывали, догоняя «Веселого Холостяка», наши баркасы, полные малайских меченосцев и даяков. По воде всюду плавали чадящие обломки и шли схватки. Бойцы срывались с платформ, и наши лодки подбирали их, если это были свои, или приканчивали, если спасенными оказывались пираты. Дым от горящих прао гигантским занавесом висел над этой адской сценой. Мне на ум пришла строчка про «смертной тенью окутанные корабли»[89], и тут кто-то схватил меня за руку. Указывая на приближающийся берег и брешь в частоколе, Брук воскликнул:

– Возьмите этот форт! Возглавьте моряков! Только вперед, слышите? Никаких задержек, никаких проволочек! Просто прорубите себе дорогу кортиками! Щадите только женщин, детей и сдавшихся! Ату их, Флэши! Удачи вам!

Я вежливо поинтересовался, не спятил ли он окончательно, но собеседник был уже шагах в десяти от меня: наше судно приткнулось к мели, и Брук уже шлепал к берегу. Он выбрался на берег и замахал, приказывая баркасам держать на него. Те повиновались, и вот я, с револьвером в трясущейся руке, оторопело смотрю на догорающие бревна частокола и высящуюся за ними стену форта. Между ней и частоколом простиралось добрых ярдов сто утоптанной земли, уже усеянной жертвами артиллерийского огня. И один Б-г знает, сколько кровожадных врагов, готовых напичкать нас ружейными пулями, а потом изрубить на мелкие кусочки – если мы сумеем подойти достаточно близко – поджидает нас там. Я обвел взглядом «Веселого Холостяка», набитого орущими матросами: соломенные шляпы, бородатые физиономии, белые рубахи, сверкающие глаза, обнаженные кортики. Все ждут только слова. И слово это, без всякого сомнения, должен произнести старина Флэш.

Ну, чтобы вы обо мне ни думали, долг свой я знаю, и если чему и научил меня Афганистан, так это искусству вести за собой людей. В мгновение ока я выхватил кортик, воздел над головой и повернулся к беснующейся толпе.

– Ха-ха, ребята! – взревел я. – Хватит рассиживаться! Кто окажется следующим после меня в том форте? – Я спрыгнул на берег и снова взмахнул кортиком. – За мной!

Вопя и потрясая оружием, они хлынули с корабля, и пока я продолжал орать: «Вперед! Вперед! Правь, Британия!», выбрались на берег и перебрались через тлеющие остатки частокола. Я, понятное дело, двигался вперед вместе с ними, останавливаясь только для того, чтобы подбодрить отстающих, и так до тех пор, пока, по моим прикидкам, передо мной не оказалось десятка два моряков. После этого я стал держаться за авангардом, но не то чтобы позади, а скорее в середине – самое безопасное место, если не имеешь дела с настоящей артиллерией.

Мы мчались по открытому пространству, завывая, словно псы; повернув голову, я заметил, как с правого от нас фланга Брук ведет малайских мечников, с этими их жуткими, украшенными бахромой из волос кампиланами, к другому форту. Следом от лодок шла вторая волна атаки, состоявшая из полуголых ибанов, размахивающих сумпитанами и выкрикивающих на бегу свой боевой клич: «Даяк! Даяк!» Но никто из них не мог сравниться по быстроте и натиску с моими морскими волками, почти достигшими пылающего форта. По счастливой случайности, как раз в тот момент, когда мы добрались до стены, та, со страшным грохотом и фонтанами искр, обрушилась внутрь укрепления. Видя, как передовые бойцы пробираются через завал, я оценил, насколько мудрым было мое решение не возглавлять атаку лично: выставив вперед ружья, нас встречали две нестройные шеренги пиратов. Грянул залп, сваливший нескольких из наших передовых, а потом вся масса атакующих, сверкая кортиками, хлынула внутрь вкупе со стариной Флэшем, отважно затерявшимся в гуще своих парней.

Держась убеждения, что лучшим применением моих талантов будет расстреливать противников из кольта, я получил тем самым возможность наблюдать зрелище, которое дорого стоит, если у вас, конечно, имеется безопасное местечко – речь идет об отчаянной рукопашной схватке английских матросов в тесном строю. Осмелюсь предположить, что Флот пестует это искусство со времен Блейка[90], а мистер Гилберт[91], даже понятия не имеющий, на что это похоже, сделал из нее столь модное развлечение. Но я видел ее воочию и теперь понимаю, почему уже много веков Англия правит океанами. Пиратов было человек сто против нашего авангарда в два десятка, но моряки ринулись на них плотной массой, занеся кортики над головой. Удар сверху, сбоку, потом укол. Удар, удар, потом укол. Удар-удар-укол… и пиратский строй перемалывается на глазах, а моряки с ревом ломятся дальше. Ухитрившиеся уцелеть пираты поджимают хвост и опрометью бегут к воротам форта, а наши парни преследуют их, крича вслед обидные прозвища и наполняя меня, признаюсь вам, гордостью за то, что родился британцем.