Гимназистка. Под тенью белой лисы - Бронислава Вонсович

— Так вашей же лаборатории, — уверенно заявила Поленька.

— Право слово, я не знаю, занимается ли наша лаборатория заказами, но если и занимается, то с таким вопрос следует обращаться к Филиппу Георгиевичу, а не ко мне.

— Не занимается, — отметил Тимофеев.

Не то чтобы он прислушивался к разговору, но не слышать, когда говорит Свиньина-Морская, можно, только используя полог тишины, что посчиталось бы невежливым.

— Но вы же делаете артефакты, — развернулась к заведующему лабораторией всем туловищем Полина Аркадьевна, считая меня теперь то ли опорной стеной, то ли моральной поддержкой, но я сразу же попыталась знаками дать понять Тимофееву, что не имею никакого отношения к высказанной идее.

— Мы не столько делаем, сколько изобретаем новые, тестируем в разных условиях и разными способами применения, — пояснил Тимофеев. — У нас изготовление не поставлено на поток, понимаете, Полина Аркадьевна?

— Так нам поток и не нужен. Папа́ хочет с вами договориться о разработке, — гордо ответила Поленька. — Елизавета Дмитриевна поддерживает эту идею. Имейте в виду, только благодаря ей у вас появилась такая уникальная возможность.

Я сделала круглые глаза и отчаянно замотала головой, показывая, что не имею никакого отношения к Поленькиной инициативе.

— А почему Аркадий Владимирович не обратился непосредственно ко мне?

— Папа́ просил меня разузнать для начала, поскольку Лиза у вас работает, а мы с ней дружны и она должна мне помочь вас уговорить. Но так как вы уже согласны, то я скажу папеньке, чтобы прислал вам бумаги. — Она отвернулась от опешившего Тимофеева и звонко чмокнула в щёку ничего не подозревающую меня. — Лиза, была рада тебя увидеть. Встретимся вечером на занятиях.

— Но занятие по контролю было вчера, а сегодня по тонким плетениям, — напомнила я.

На этих занятиях Свиньиной-Морской нечего было делать точно так же, как и на занятиях по контролю, но на вторых она могла хотя бы что-то делать. Точнее, изображать.

— Вот именно, мне ни в коем случае нельзя пропускать, — заявила Полина Аркадьевна и столь же стремительно покинула лабораторию, сколь в неё ворвалась. Только подол шубки хлестнул по косяку, и вот уже мы опять вдвоём с Тимофеевым.

— Но я же не соглашался, — ошарашенно выдохнул он. — Боги мои, Елизавета Дмитриевна, что это было?

— Полина Аркадьевна Свиньина-Морская, — любезно пояснила я, словно у меня спрашивали именно об этом. — Но для меня её появление неожиданность в такой же степени, как и для вас.

— Как вас угораздило с ней подружиться, Елизавета Дмитриевна?

— Познакомиться, — поправила я, чтобы сильно не падать в глазах заведующего лабораторией. — На курсах по контролю за магией.

— Зачем они ей? — удивился Тимофеев. — У неё же нет магии.

— Она рассчитывает, что к моменту, когда магия появится, контроль уже будет.

— С чего бы магии у неё вдруг появиться? — недоверчиво спросил Тимофеев. — У них в роду никого одарённых нет, если мне память не изменяет.

Я только руками развела. Выверты Полининой логики для меня оставались точно такой же загадкой, как и для всех остальных.

— Нда… — протянул Тимофеев, — втравили вы меня, Елизавета Дмитриевна, в неприятности.

— Почему я? Вы сами могли резко отказать Полине Аркадьевне в выражениях, не допускающих двойного толкования. А то она именно ваш вопрос приняла за согласие, знаете ли.

— Да разве я про это? — махнул Тимофеев рукой. — Положим, пришлёт мне бумаги Свиньин-Морской, укажу на невозможность выполнения, и всё. Или если финансирование покажется достойным, а цели интересными, подпишу договор. Я про Соболевых.

— С Соболевыми я вообще дел не имела, — ответила я, чувствуя, как неприятно начало подсасывать под ложечкой. Вряд ли князь разузнал, что я была у него в гостях, а это значит, что пакость пришла со стороны Софии Данииловны.

— С ними не имели, — согласился Тимофеев, — а вот с Его Императорским Высочеством…

— С ним я тоже дел не имела, не имею и иметь не буду, — резко ответила я, чтобы тут же поправиться: — По возможности.

Артефакт-то, как ни крути, придётся возвращать Львовым, для этого с кем-то придётся контактировать, а с цесаревичем у меня практически налажены отношения. Дружеские, разумеется.

— Видите ли, Елизавета Дмитриевна, — невозмутимо продолжил Тимофеев, — в газетах продолжается истерия по поводу Соболевых. Причём не ограничиваются промахами князя, как самыми мелкими, так и достаточно серьёзными. Но особенно сильно проходятся по Соне, то есть Софии Данииловне. Всё идёт к тому, что помолвка, и без того висевшая на волоске, в ближайшее время будет разорвана.

— София Данииловна сделала для этого всё возможное, — заметила я. — Конечно, ей удобно обвинять меня в случившемся, точнее, даже не в случившемся, а в подозреваемом. Ведь помолвку до сих пор не расторгли. Может, и не расторгнут. Попугают, да и оставят.

Тимофеев вздохнул. Тяжело так вздохнул, что я заподозрила: его вздоха хватит и на мои проблемы, которые со вчерашнего дня чуть-чуть подросли. Правда, всей глубины моих проблем заведующий лабораторией не знал, но ему хватило и видимой верхушки айсберга.

— Увы, Елизавета Дмитриевна, почти не приходится сомневаться, что расторгнут.

— В любом случае это меня не касается. Единственное, что касается в отношении императорской семьи — обещание Михаила Александровича похлопотать за меня и за поручика Хомякова.

— Вы его здесь видите? — скептически спросил Тимофеев.

— Его Императорскому Высочеству нет необходимости здесь находиться, чтобы хлопотать за нас.

— Я о поручике, — фыркнул Тимофеев, то ли насмешливо, то ли раздражённо. — Если бы всё было так, как хотелось бы вам представить, он уже был бы здесь. А вместо этого мы видим травлю нынешней невесты цесаревича и восхваление вас. И что из этого следует?

— Что? — нервно уточнила я.

— Что Львовы рассматривают именно вас в качестве замены Софии Данииловне.

— Глупость какая, Филипп Георгиевич! — возмутилась я. — Вы же понимаете, что моим согласием они не заручатся.

Усмешка Тимофеева мне не понравилась.

— Им достаточно согласия Фаины Алексеевны.

— Неужели Львовым нужен скандал на свадьбе? — удивилась я.

— А скандала не будет. Думаете, Фаина Алексеевна не найдёт убедительных доводов?

Поскольку Рысьина до сих пор в отношении меня убедительных доводов не находила, я ответила лишь скептической усмешкой. Того, что реально могло бы послужить рычагом давления, она не знает, а все эти: «Ты обязана», «Это твой долг перед кланом» и т. п. на меня не действуют. Впрочем, Тимофеев наверняка не в курсе этаких тонкостей наших с бабушкой взаимоотношений.