Мученик - Рори Клементс

— Но он этого не сделал?

— Нет.

— Вы говорили об этом с кем-нибудь еще?

— Я весь день провела в Линкольнс-Инн[53]с адвокатом Корнелиусом Блайем. Он — старый друг господина Вуда. Блай попытался получить предписание о передаче задержанного в суд, чтобы выяснить законность ареста, а также узнать, где Томаса — господина Вуда — держат, но пока ничего не выяснилось.

— А где дети?

— Они здесь, у вас в прихожей. Не хочу оставлять их одних.

— Я попрошу Джейн привести их сюда — они наверняка напуганы, поэтому им нужно быть с вами. Джейн покормит их пирогом и даст им что-нибудь попить.

— Кажется, она уже это сделала.

Шекспир вернулся к своему столу, чтобы между ним и Кэтрин было некоторое расстояние. Он должен действовать осторожно. Любое вмешательство может только ухудшить положение, особенно если речь идет об интересах Топклиффа. Для этого человека не существует законов, он подчиняется только королеве, и ни Уолсингем, ни лорд казначей Берли, да и, пожалуй, никто при дворе не в силах контролировать его.

— Давайте подумаем хорошенько. Господин Вуд прежде сталкивался с Топклиффом?

— Я не знаю. Я сразу решила, что это ваших рук дело. Но если нет, тогда единственное, что приходит мне на ум, так это общение моего хозяина с леди Танахилл. Они старые друзья. Он приходил к ней на ужин в тот вечер, когда к леди Танахилл ворвались люди Топклиффа.

— Да, я слышал. Весь Лондон только об этом и говорит. Значит, Вуд был там?

Кэтрин покачала головой.

— Раньше, до прихода Топклиффа. Думаю, Топклифф ищет священника и сейчас, насколько мне известно, по кирпичику разбирает дом.

— Он, как и я, ищет иезуита Роберта Саутвелла. Полагаю, все же королева захочет вмешаться. Даже она не станет терпеть разрушения до основания одного из великолепнейших домов Лондона.

— Думаю, кто-то сообщил Топклиффу, что господин Вуд был там.

— Похоже на то. И боюсь, что его допросят с пристрастием, выясняя у него местонахождение Саутвелла. Таков уж Топклифф…

— Даже представить страшно.

— Госпожа, если у вас есть сведения о местонахождении иезуитских священников в Англии, вы должны передать их мне, и немедленно. Чем скорее мы найдем их, тем скорее закончатся мучения господина Вуда и несчастья леди Танахилл. Да, я ищу Саутвелла, но помимо него мне нужен другой иезуит или человек, связанный с иезуитским орденом. Я не знаю его настоящего имени, он представлялся именем ван Лейден. Этот человек — фламандец, но он не тот, за кого себя выдает. Есть вероятность, что Саутвелл его знает, ибо иезуиты прибывают в Англию по двое и помогают друг другу. — Говоря это, Шекспир внимательно следил за Кэтрин, но появилась Джейн с вином, и он попросил ее привести детей и принести пирог.

— Итак, госпожа Кэтрин, — произнес Шекспир после ухода Джейн, — вы знакомы с кем-нибудь из иезуитов?

— Я не знакома. — Это были три самых трудных слова, которые Кэтрин когда-либо доводилось произносить. Это была ложь. И никакие уловки не помогали избавиться от осознания этого. Ее родители были бы в ужасе, узнай они, что она опустилась до такого. Но иначе она бы предала всех знакомых ей католиков. Ее друзей.

Шекспир не поверил ей, но лишь кивнул.

— Хорошо. Что ж, первое, что нужно сделать, это выяснить, где держат Вуда. Я разузнаю. А каковы будут ваши действия?

— Я с детьми вернусь в дом в Доугейте.

— Вам там будет безопасно?

— Об этом я могу только молиться, если мне будет позволено.

Ударом своей терновой палки с серебряным наконечником Топклифф разбил одно из немногих оставшихся в Танахилл-Хауз оконных стекол. Стекло разлетелось вдребезги, засыпав осколками вестибюль. Он должен был подчиниться приказу королевы и покинуть дом. Ему очень не хотелось этого делать. Даже спустя четыре дня поисков он был убежден, что Роберт Саутвелл прячется где-то в доме, но Елизавета потребовала отозвать ищеек.

Он стоял напротив леди Танахилл и хмуро взирал на нее.

— Я вернусь, — произнес он, — и этот дом будет принадлежать мне. Слушайте меня внимательно, попистские шлюхи. Этот дом будет моим, а вас и ваши дома я уничтожу.

— А я буду молиться за вас Господу, господин Топклифф, чтобы Он показал вам ошибочность вашего пути.

Он плюнул в нее и ушел прочь. Энн Танахилл вытерла с воротника плевок и пошла в дом. Ей казалось, что больней ей уже невозможно сделать. Едва верилось, что это разоренное жилище когда-то было красивым домом. В более спокойные дни, когда Филипп был еще свободен, в этих стенах они с супругом проводили долгие счастливые часы; теперь, проходя по комнатам и этажам, она видела лишь осколки камня и дерева. Панели были оторваны и разбросаны, доски пола выломаны. Камины, как и буфеты и ниши, были разломаны тяжелыми молотками на мелкие кусочки. Даже изысканно отделанный потолок был разрушен.

— Как им позволили сотворить все это, миледи? — произнесла экономка Эмми Спинк, когда они закончили осмотр и вернулись в кухню, где теперь проводили большую часть времени. — Нам должны возместить ущерб.

Графиня сухо рассмеялась.

— Эмми, это также маловероятно, как и мир на всей земле. Топклифф дал ясно понять, что не успокоится, пока не заберет этот дом. Вот для чего все это. Выдвигающий обвинение забирает собственность обвиненных. Это все тщеславие.

Роуз Дауни жалась в дальнем углу у очага, баюкая чужого ребенка. Она не могла смотреть окружающим в глаза.

Эмми и слуга Джо Флетчер приставали к Роуз с расспросами, но она молчала, — ни отказа, ни признания. Каждый день они спрашивали, не она ли привела Топклиффа, и каждый раз она отказывалась отвечать, хотя они догадывались, что ей есть о чем рассказать. Они видели, что Топклифф сильно ударил ее по лицу, поэтому в их сердцах сострадание к ней боролось с сомнениями.

— Ей отвечать перед Господом, а не перед нами, — глядя на Роуз, тихо сказала леди Танахилл Эмми. — Но больше доверять ей нельзя. Не допускайте ее к тому, что касается нашей веры, — и, особенно, она не должна больше видеть священников, которые могут сюда прийти. Топклифф оставил соглядатаев, неусыпно следящих за домом.

Позже, когда все домашние, устав от уборки, уселись за стол в кухне, графиня поднялась наверх, чтобы отнести отцу Коттону еды и воды. Она боялась, что он испытывает крайнюю нужду, но решила, что ему следует побыть в укрытии еще несколько дней, а затем под покровом ночи перебраться в безопасное место. Его примут семьи Беллами и Вокс. Было у него и другое, свое собственное убежище.

Она откинула крючок, открыла потайную дверь и заглянула внутрь. В свете свечи она смогла разглядеть отца Коттона. Он сидел на каменной скамье, поджав ноги, обхватив себя руками и опустив голову на грудь. Он дрожал, и графиня слышала, как стучат его зубы.