Русская армия на чужбине. Галлиполийская эпопея. Том 12 - Сергей Владимирович Волков

Шрифт:

Интервал:

1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 59 ... 158

Перейти на страницу:

этой работе, так как мое слепое ранение в пах едва стало позволять мне ходить. За время земляных работ было вырыто 42 кобры – это небольшие змейки в две-три четверти, как будто с обрубленными хвостами, обладающие способностью высоко прыгать и жалить, но в то время, когда мы их откопали, они были полусонными в своих глубоких норах, – просыпаются они в жару, – а потому мы их теперь уничтожили без вреда для нас. Второй экземпляр нашего вредителя был более серьезным, и встретиться с ним нам пришлось при следующих обстоятельствах: около моей землянки была брошенная землянка с проваленной крышей, но передняя ее часть была приятным местом для отдыха на скамейке. В один прекрасный день я слышу крик жены оттуда: «Змея!» Выбегаю из своей землянки с шашкой в руке, вижу, с ними же бегут живущие в землянке рядом офицеры конного дивизиона, подбегаю к землянке и ничего подозрительного не вижу в сухих ветках, которыми землянка была забросана. Беру палку и бросаю ее в кусты, а оттуда в моем направлении, с высоко поднятой головой, вылетает змея. Ударом шашки мне удалось почти отрубить ей голову, и она бешено закрутилась. Оказалось, что это был местный желтобрюх, немного больше трех метров длиной, с довольно солидным туловищем. Тогда мы предполагали, что его кто-то испугал на бугре и он бросился в землянку. Потом в Марковском полку был зафиксирован более серьезный случай. Один из солдат, собирая дрова в горах, «почувствовал» какое-то постороннее влияние на него, стал осматриваться вокруг и, взглянув на дерево, увидел здоровую голову удава с выпущенным жалом, гипнотизирующего его. Солдат был без оружия и поэтому решил спасаться бегством. Его душевное потрясение от гипноза было настолько тяжело, что в госпитале его лечили от «горячки». В мою землянку заползали иногда очень вредные сколопендры, которые больно кусались. Будучи разрубленными пополам, их половинки разбегались в разные стороны, гремя своей чешуей. Были и безобидные вредители – это шакалы, которые подходили к лагерю, рылись в ямах с отбросами, стучали банками и жалобно выли и плакали. Более близко я познакомился с ними во время своей трехдневной прогулки с полковником Бржезицким и полковником Рябинским на место неудачной высадки англичан с французами, где мы видели большие кладбища, потопленные суда и турецкие тяжелые орудия, подарок немцев. Ночевать в населенных пунктах мы не могли из-за отсутствия денег и плохого состояния наших костюмов, и поэтому, вспомнив наше боевое прошлое, мы ночевали в турецких окопах. Тут-то шакалы и устраивали нам настоящие концерты, как будто выпрашивая у нас подачку, но, увы, у нас у самих желудки были до предела пусты и взывали о том же. Все это убивало нас морально и физически, и только опыт трех лет мировой войны и столько же войны Гражданской и сознание, что спасение наше в единении, помогли нам пережить испытание в Галлиполи.

Эвакуация из Галлиполи

За время пребывания в Галлиполи много было слухов о возможности возобновления вооруженной борьбы с большевиками на полях нашей Родины – до Кронштадтского восстания включительно, но все это не осуществилось, причинив нам очередное тяжелое разочарование.

Наконец появилось вполне определенное указание о том, что Главнокомандующим заключено соглашение о нашем переезде в славянские страны, сначала в Сербию и Болгарию. Весна оживила эти надежды. Наконец лед тронулся: 4 августа начал грузиться кавалерийский лагерь, 31-го в Варну уехали дроздовцы и алексеевцы. Корниловскому же ударному полку долго пришлось дожидаться своей очереди: наступил сентябрь, потом, как назло, в ноябре подул сильный норд-ост, растрепавший остатки лагеря и порвавший в клочья много палаток, а вскоре пошел и снег. Жить становилось все труднее. В воспоминаниях это отмечается так: «Каким же нужно было обладать запасом духовной силы, выдержки и дисциплинированности, чтобы не прийти в уныние от сменявшихся постоянным разочарованием надежд. Строевая жизнь шла своим чередом: стояли часовые у своих Знамен, сменялись караулы. В годовщину нашего пребывания в Галлиполи была получена радостная весть: приезжает Главнокомандующий, а за ним приходят корабли для переброски оставшихся. 25 ноября в Болгарию уехал Марковский полк, а 27-го пришел большой пассажирский пароход «Ак-Дениз», на который погрузился и Корниловский ударный полк.

Мне до сего времени вспоминается картина: когда полк из долины лагеря вышел на возвышенность, командир полка остановил его и сказал:

«Предлагаю всем еще раз взглянуть на место, где мы перенесли много невзгод, но, может быть, в будущем мы увидим худшее». Попрощались с большим кладбищем и погрузились на пароход. Несмотря на мрачное будущее, все же на душе было радостно оттого, что лед все же тронулся. Бог не без милости, и мы, может быть, не встретим на новых местах того, что перенесли в Галлиполи. Но это были настроения данного момента, а прощальный приказ генерала Кутепова так его освещает: «Глубоко убежден, что наступит время, когда каждый из нас у себя на Родине будет с гордостью говорить: «Я был в Галлиполи».

Однако не сбылось и это.