Третьего раза не будет! - Ульяна Муратова

что про Алекса надо забыть, я не понимала, как это можно сделать, если вот они, два напоминания о нём, постоянно у меня перед глазами.

Занятия протекали незаметно, благодаря зелью мы всё схватывали очень быстро и уже перешли к сложным словам и понятиям. Иногда я переводила, но бывало, что дети и по-русски таких слов не знали, поэтому приходилось Алексу объяснять на пальцах.

— Смотрите, энергетическая отдача — это обратная волна силы от аркана, которая ударяет по магу. Опытный маг старается её поглотить, чтобы не рассеивать силы попусту.

— У нас тоже отдача есть, правда? Когда стреляешь из оружия, то оно дёргается в руках, да? Это и называется отдача, — добавляю я.

— А у вас есть такое оружие, из которого надо стрелять? — заинтересовался Саша.

— Есть арбалеты и боевые посохи или амулеты, они стреляют огнём или молниями.

— А можно попробовать? — его глаза заблестели.

— Можно будет, когда домой прибудем. Это нужно делать на тренировочной площадке, чтобы никому не навредить, — усмехнулся муж.

Мальчишки, естественно, тут же загорелись идеей пострелять из магического посоха.

Спустя несколько часов занятий мы отправились во двор, чтобы потренироваться. Пришлось только переодеться в отведённых нам комнатах, и я так торопилась, что разглядеть успела только большую деревянную кровать со свежим бежевым бельём. Оказалось, что нас с Алексом поселили в разных покоях. Перепутали? Надо спросить.

Спустившись во двор, я присоединилась к своим мужчинам.

Без полосы препятствий тренировка оказалась даже сложнее. Несмотря на больную руку, Алекс ловко орудовал двумя длинными палками, вынуждая нас то отскакивать, то приседать, то отклоняться, чтобы не получить удар. Кто бы мог подумать, что это насколько тяжело! В отличие от детей, мне палкой не прилетело ни разу, хотя заслуга в том явно не моя, просто муж берёг. С мальчиками же он был гораздо жестче. На тренировку с любопытством смотрели местные жители и несколько приезжих.

— Не жалей птенцов-то! — озорно выкрикнул пожилой мужик из толпы, опираясь на деревянный протез, замещавший ему левую ногу.

Он подошёл к нам в компании своего приятеля и улыбнулся. На изрезанном шрамами и морщинами загорелом лице с явным светлым следом от маски сверкали азартом зелёные, как еловые ветви, глаза.

— Блага, зайтан. Ты уж не откажи, позволь двум хрычам старым с вами подурачиться. Нас двое супротив вас троих. Чай, кости разомнём, а то ж весь день аки истуканы в седле, ажно задница закаменела. А нога-то и вовсе одеревянилась, — хохотнул он, вытянув перед собой протез.

Муж широко улыбнулся и сделал приглашающий на тренировочную площадку жест.

— С удовольствием, зайтаны. Только прошу вас быть осторожнее с сыновьями, я только несколько дней назад начал их обучать.

— Эт ты поздно спохватился, папаша, — хмыкнул одноногий. — Бою надо сызмальства учить.

Я тоже хотела присоединиться к семье, но загорелый зайтан меня остановил.

— Одно дело птенцов трепать, другое — девицу пинать. Ты в сторонке обожди и не лезь.

Алекс кивнул, соглашаясь.

Вокруг собрались зрители и с весельем принялись делать ставки на то, кто выйдет победителем. Вокруг импровизированного ринга царил такой азарт, что мне стало не по себе. К чему эти петушиные бои с участием детей и калек? Что за ерунда? Пришлось сдерживаться, чтобы не вмешаться, и повторять про себя, что Алекс отец, и я должна учиться ему доверять.

У каждого из пяти участников было по длинной палке.

Алекс наклонился к сыновьям и что-то им тихо объяснил. Мальчики встали чуть позади него и горящими глазами поедали одноногого.

Бой начался.

Когда в воздухе засвистели палки, я зажала рот рукой, чтобы не закричать. Это было совсем не похоже на тренировочный бой! Во-первых, все двигались очень быстро, во-вторых, мальчишек никто не жалел! Одноногий с протезом двигался ловко, как чёрт, легко отбивал деревянной ногой удары даже на уровне пояса и без усилий балансировал на здоровой правой конечности, а палкой задавал жару детям.

Деревянная жердь со свистом рассекала воздух и летала с одной стороны в другую. Сыновья старались достать соперника палкой или подбить под колено опорную ногу, но каждый раз лишь получали размашистые удары по спине или бокам. Сильные удары!

У меня сердце сжалось в тугой комок. Хотелось накинуться на одноногого со спины и хорошенько отпинать, чтобы не смел трогать моих детей! В груди бушевала ярость. Инстинкты требовали кинуться в бой и остановить эту вакханалию.

Но Алекс и не думал прекращать!

Он боролся со своим противником, и было видно, что соперник ему попался неслабый. Оба двигались с неимоверной скоростью, взмахи палок мелькали перед глазами, и только громкий вибрирующий стук ритмично раздавался над площадкой. Наконец муж повалил своего противника на землю и переключился на одноногого. Тот сначала отбивался, но когда Алекс начал его теснить, использовал очередной Сашкин выпад, перехватил его палку рукой, рванул на себя, развернул мальчишку спиной и прижал палку к его горлу.

— Труп, — констатировал одноногий и тут же отпустил сына.

Схватка тут же остановилась, а расстроенный Саша едва сдерживал злые слёзы.

Желание взять в руки палку и отмудохать ею инвалида захватило меня до такой степени, что аж руки в кулаки сжались.

— Это тебе урок, малец. Нельзя судить противца по внешности, — усмехнулся одноногий, отпуская сына. — Бойцы из вас, как танцовщица из козары. Но батька ваш, чай, не совсем про́падень, чему-то да научит. Слухайте батьку, птенцы. И коль уж противец ухватился за копьё твоё, то ты не тяни на себя, как дурень, а пущай, а лучшее толкай, чтоб повалить. Подь сюды, покажу тебе.

Несмотря на подрагивающие книзу уголки губ, Сашка подошёл и движение повторил. Лёша тоже попробовал. Получалось плохо, одноногий ругался, часть слов я вообще не понимала, а другая никак не выстраивалась в логически понятную цепочку, в основном там было про каскарров, гайронов, вихранов, лопоухих желторотиков и задницы.

Алекс только посмеивался, глядя на разворачивающееся шоу.

Я подошла на площадку и тоже взяла в руки палку. Хотелось ткнуть в одноногого так, чтоб он запомнил, но результат получился, как у Сашки, — оказалась в крепких объятиях инвалида, да ещё и обидный шлепок пониже спины схлопотала.

Это вывело меня из себя окончательно.

— Ать, оно ж таперича понятно в кого мальцы такие косорукие. Мамаша их ещё хужей! — прокомментировал одноногий. — Ты, девка, в ногах при ходьбе не путаешься? — заржал он.

Это было уже слишком! Я швырнула в него палку и даже немного попала.

— Вы забываетесь! — зашипела я. — Я уж было подумала, что вы ветеран войны, но, судя по всему, ногу вам отрезали за поганый язык.