Третьего раза не будет! - Ульяна Муратова

вздохнула. В конце концов, это чужой дед называл их косорукими, а не Алекс. А муж пообещал впредь такого не позволять.

Я прошлась по комнате, переложила вещи из сумки на постель, потом убрала обратно. Достала ночную сорочку и кинула на спинку кровати, покружила по комнате ещё немного. На душе было гадко, беспокойство не отпускало.

Кто хотел отца для детей? Кто хотел мужской руки? Получите, распишитесь: палкой приложат, косорукими назовут и скажут, что это для их блага.

Вздохнув, я навернула ещё три круга по комнате. Алекс в соседних покоях подозрительно затих, неужто утонул в тазике? Или в окно слинял? Так оно там совсем маленькое. Воображение услужливо нарисовало, как голый мокрый Алекс пытается протиснуться в небольшую квадратную форточку, застревая в ней голым задом и дрыгая ногами. Предмет моей неуёмной фантазии как раз показался в дверях, и я хихикнула.

Муж подозрительно посмотрел на меня, окинул взглядом комнату, задержавшись на своих вещах, затем с прищуром уставился на меня.

— Аня?

— Алекс, ты пойми, что это нелегко. Всю их жизнь я делала так, как считала нужным, старалась дать им всё самое лучшее. А теперь должна не только с тобой договариваться о том, как их воспитывать, но и выслушивать, что я что-то неправильно делала, и дети у меня неуклюжие получились!

Я набрала воздуха в грудь, чтобы привести следующий набор убойных аргументов, как он меня удивил.

— Аня, ты права.

— Что? — просипела я.

Воздух от удивления, кажется, заблудился и пошёл не тем путём.

— Когда у меня открылся целительский дар, отец часто злил и провоцировал меня, надеясь, что это поможет проявиться боевому дару. Не помогло. Разрушило наши отношения, подорвало моё к нему доверие и стало причиной многих ссор. Ты права, что не стоит называть детей косорукими и неуклюжими даже ради их блага. Нужно искать другую мотивацию.

Прокашлявшись, я растерянно замерла посередине комнаты. Недоскандаленный скандал повис в воздухе. Желание орать и топать ногами осталось, а причины исчезли, и поэтому я чувствовала себя теперь неуютно.

Глубоко вдохнула, пытаясь отыскать у себя адекватность. Она у меня точно где-то была, я же помню! Выдохнула, сделала шаг к мужу, обняла его и прижалась щекой.

— Спасибо.

— Ты давала им всё самое лучшее, что могла. И я благодарен тебе за это. За то, что они получились такие хорошие. Обо всем остальном я позабочусь сам.

— Нам пора на ужин, дети, наверное, голодные, — проговорила я после паузы.

— Идите спускайтесь, а я сейчас приду.

Мальчики поселились в соседней комнате и уже были готовы идти ужинать. Оделись, конечно, немного странно, но я решила не лезть лишний раз с комментариями. Хватало того, что они были достаточно самостоятельными, чтобы жить в другой комнате, мыться и одеваться.

Спустившись вниз, мы заняли облюбованный столик у окна, мальчишки сели спиной к стене, а мне досталось место спиной к залу. Рядом ужинали недавние знакомцы. При виде одноногого деда я закусила губу, а он, как назло, встал и направился прямо ко мне. Сев на место Алекса, с прищуром на меня посмотрел и сказал:

— Ты, девка, не блажи и губу раскуси. А из слов чужих извлекай не обидки, а пользу и науку. Коли сказал, что мальцы твои косорукие, а сама ты колченогая — такмо, знамо, и есть. Глупая девка будет сопли на косу мотать, а умная кумекать: коли инвалида не повалили в мох покататься, авось он чего разумеет в ратном деле? Ноги ты спрямляешь, потому что мышцы у тебя слабые: как устаёшь приседать, так и колени прямишь, зад клячишь, а через то от любого тычка с ног валишься. Это касанамо тебя. Што ж до мальцов, сразу говорю, не безнадёжные они. Надобно их тренировать, но не как батька ихний палочкой да потихонечку, а сурово надобно.

— Дети у меня не косорукие, а вам я не девка, а лея Иртовильдарен, — максимально сдержанно ответила я, разумно опасаясь конфликта и немного труся в отсутствие Алекса.

— Я с леем Иртовильдареном всю войну прошёл, да знавал его, ещё когда он Иртовильдаром был, — нехорошо сощурился одноногий дед. — Хорошóй он командир, да токма была у него печаль одна: сын был, а вот внучков не было, и уж тем более не было двоих пятилеток. А не брешешь ли ты, девка?

Пока я набирала в лёгкие воздуха для достойного ответа, жалея о скудности своих познаний в аларанском матерном, Алекс вырос у меня за спиной, положил руки на плечи и враждебно поглядел на непрошенного гостя.

— Не брешет. И дважды уже было сказано, что она не девка. Насколько я знаю отца, тугодумов он никогда не терпел, неужели для тебя исключение делал?

— Стал быть, вон оно как… — протянул одноногий. — Дохтор Смерть собственной персоной, значица. Имею честь, капитайн[8] Иртовильдарен.

— Имею честь…

— Коронел Анен, стал быть.

— Тот самый? — заинтересовался муж, мгновенно растеряв всю враждебность, а я внутренне возмутилась.

А ничего, что мы тут, вообще-то, честь мою поруганную защищали? В смысле «тот самый»? Однозначно тот самый, который меня девкой колченогой назвал, а наших сыновей — косорукими! Ау!

— Дык пошто мне знать, тот аль не тот? Ужно якой есть, — развеселился старик.

— Коронел Анен, позвольте вам представить мою семью. Лея Аня Иртовильдарен и леи Александр и Алексей. Мой отец с ними пока не знаком.

В ответ на это старик вскинул кустистые брови и посмотрел на меня с интересом.

— А я-то думаю, уж больно норовистая дев… лея! — поправился он. — Онто и понятно ж теперь, за самим Дохтором Смертью ужно не любая будет ходить, тутма характер нужон.

Я выразительно посмотрела на Алекса, но он лишь чуть поморщился, не собираясь давать пояснений.

— Куда путь держите? — вместо этого обратился он к собеседнику, взял стул и пододвинул меня ближе к окну, чтобы уместиться.

— Дык в Нинар для начала, стал быть, а ужно дальшéе видно будет. Коли выгорит дело моё, так останусь там, коли нет — будем кумекать.

— Мы тоже туда направляемся. Я буду рад вашей компании.

— Вона как, — довольно заулыбался дед, а я выразительно (ОЧЕНЬ) посмотрела на Алекса.

— Ты, лея, глазками не стреляй. И не обижайся, стал быть, на старика. Обиженных и гордых жизнь завсегда больнее учит. А прицепился я к тебе и сыновьям твоим не просто так. Быть второй войне, лея Аня и твои-то робяты вопервой в неё пойдут, по возрасту. Мужиков осталось мало, а обожди пяток годин, так и перемрут все ветераны-то вроде меня. Останется горстка, да и та с гнильцой половина.