Главный врач - Тихон Антонович Пантюшенко

Тут ответ один: «Уволь, Павел Васильевич, этого я сделать не могу». И весь разговор. С Ливой Петровной, между прочим, тоже самое. Разве Иван Валерьянович собирается просить у нее надбавки к жалованью или что-нибудь в этом роде? Нет. Он просто хочет, чтобы между ним и Ливой Петровной были хорошие отношения. Ну что это за работа, когда между людьми нет взаимопонимания? Это уже не работа, а растранжиривание нервных клеток.

— А хозяйка у этого Дербени смачная, — вдруг нарушил молчание водитель.

Корзун покосился на него, словно усомнился, все ли у парня в порядке с рассудком.

— Чего это тебе полезли в голову такие мысли?

— Да так. Заметил, как она на вас смотрела.

— Обыкновенно. Как еще можно смотреть на гостя?

— Да нет. У бабы все в глазах написано.

— Не заметил.

— Да мне что? Мое дело сторона.

Вот и областной город. Угадали аккурат в час пик. На автобусных остановках очереди — люди спешат домой. «А вдруг Лива Петровна еще на работе? — мелькнула беспокойная мысль. — Ничего, подожду во дворе. Соседи? А какое дело соседям до машины „медицинской помощи“? Может, кому-нибудь действительно понадобился врач».

Нужную улицу и дом нашли сразу. Повезло и в другом: едва подрулили под тополя, как Корзун заметил Ливу Петровну. У нее все та же коса, заплетенная сбоку. Пожалуй, эта молодежная прическа не очень-то гармонировала со строгим покроем ее светлого костюма, но необычное сочетание как раз и выделяло Ливу Петровну среди других женщин.

Корзун поспешил ей навстречу.

— Здравствуйте, Лива Петровна.

— Иван Валерьянович! Каким ветром? Здравствуйте! — подала руку Лива Петровна.

— Как обещал. Извольте принять лесные дары.

— Ну зачем это, Иван Валерьянович? В какое положение вы меня ставите?

— Не понимаю вас, Лива Петровна. Да тут все, можно сказать, чисто символическое. — Корзун достал бидончик, сумку с сушеными грибами. Водитель извлек из недр машины и передал ему рога. — Куда прикажете?

— Ничего себе символика, — буркнула Лива Петровна, направляясь в свой подъезд. Ее квартира была на третьем этаже. На звонок открыл мужчина лет сорока. Вошли в прихожую.

— Знакомьтесь, пожалуйста, — сказала Лива Петровна. — Мой муж Степан Васильевич. А это тот самый Иван Валерьянович Корзун. Я тебе рассказывала о нем, Степа. Как видишь, молодой, энергичный руководитель. Только не знаю, что он надумал с какими-то дарами.

— Все свое, — соврал Корзун. — Родня ни за что не отпустит с пустыми руками. А мне ни к чему столько. Да, признаться, сам я с кухней не в ладах. Это Ливе Петровне, — ставя у порога бидончик и сумку с грибами, продолжал Иван Валерьянович. — А это вам, Степан Васильевич.

— Рога? Покорно благодарю.

— Степа! — одернула мужа Лива Петровна. — Ты всегда во всем видишь второй смысл. Нельзя же так.

— Вы многим уже преподнесли рога? — пропустил замечание мимо ушей хозяин квартиры.

— Что вы, Степан Васильевич?! — поняв нелепость своего положения, оправдывался Корзун. — Я же без задней мысли, от всей души.

— Шучу. Ну проходите, раз гостем назвались.

— Я ненадолго. Меня ждет машина…

— Не обижайтесь на моего мужа, — говорила Лива Петровна, провожая Корзуна. — Он всегда отличался прямолинейностью и, я бы сказала, даже некоторой бестактностью. Спасибо вам.

Не такой представлялась Ивану Валерьяновичу встреча с Ливой Петровной. Почему-то считал, что она будет одна, что можно будет обо всем поговорить, если не дойдет до большего. Не вышло. Все этот мужиковатый Степан Васильевич. Правда, он, Корзун, тоже дал маху. С этими рогами… Ну, бывает, допускает человек ошибку. Но нельзя же его казнить за это. Культурные люди так не поступают. И где нашла Лива Петровна этого мужлана? Он, видите ли, шутит. Ну, ничего. Не стоит расстраиваться из-за этих мелочей. Главное, что подарок принят. Лива Петровна теперь будет стоять за него, Ивана Валерьяновича, горой. А что касается иных утех, то у него есть Настенька.

— Куда теперь, Иван Валерьянович? — спросил водитель, когда в ранних сумерках подъезжали к райцентру. — Домой или в больницу?

— Давай, браток, в больницу. Надо навестить Якова Матвеевича.

Последний раз он видел Ребеко, считай, в день инфаркта. Избегал заходить не потому, что времени не было (для такого дела всегда можно выкроить десяток минут). Боялся показаться на глаза. Неизвестно, как Яков Матвеевич встретил бы своего заместителя. Мог, чего доброго, разволноваться, довести себя до повторного инфаркта. Потом оправдывайся, доказывай, что ты не верблюд. Вот что удерживало Корзуна. Однако дальше так вести себя уже просто нельзя. Зачем давать козыри недоброжелателям?

В терапевтическом отделении дежурила сама заведующая.

— Какие сегодня у нас новости? — спросил Корзун, входя в кабинет Алины Павловны.

— Все в порядке, Иван Валерьянович.

— А Яков Матвеевич как?

— Лучше, хотя ходить мы ему еще не разрешаем.

— Посетители у него бывают?

— Кого-кого, а посетителей хоть отбавляй. Сегодня приезжал первый секретарь райкома.

— Федор Васильевич? — с тревогой спросил Корзун. Вот уж это было совсем некстати. Ребеко мог наговорить чего угодно. О нем, о Корзуне, он, понятно, доброго слова не скажет. Да, надо было попытаться наладить отношения раньше. А теперь вроде бы уже и поздновато. Ну да ничего. Иван Валерьянович надел белоснежный халат, шапочку и с достоинством в сопровождении Алины Павловны направился в указанную ему палату.

— Здравствуйте, дорогой Яков Матвеевич, — подойдя к больному и легонько пожав его руку ниже локтя, бодро произнес Корзун. — Не навещал вас — боялся беспокоить. Ну да сейчас, как сказала Алина Павловна, уже лучше. Я рад, очень рад, что дела идут на поправку.

Ребеко даже не шевельнул рукой для встречного рукопожатия. Сделал вид, что он и хотел бы, да еще слаб.

— Трудно без вас, Яков Матвеевич. Опыт остается опытом, и ничем его не заменишь. Был я сегодня в Полевановской больнице. Просили передать, чтоб поскорее выздоравливали. Любят вас…

Якову Матвеевичу сказать бы «спасибо», а он молчит. В глазах будто чертики скачут, будто хочет сказать: «Ах и сукин же ты сын, Иван Валерьянович. И кто только учил тебя так беззастенчиво врать. Меня ведь, старого воробья, на мякине не проведешь». Даже Мазур, казалось, поняла смысл этого выразительного молчания. Сказала, неизвестно к кому обращаясь:

— Сегодня у Якова Матвеевича был трудный день. Ему нужен покой.

— Да-да, — поспешил согласиться Корзун. — Не будем вас больше беспокоить. Выздоравливайте только скорее.

— Постараюсь, — негромко ответил Ребеко.

24

Титову неожиданно вызвали в районную больницу. Что еще надумал Иван Валерьянович? Новое взыскание? За что? Раздумывать долго не станет. Корзун найдет за что. Тот и сыщет, кто ищет. Как бы там ни было, а ехать надо. Поехала.

Иван Валерьянович успел уже перебраться в