Ошибка Либермана - Стюарт Каминский

— Продолжай свои догадки, — сказал Хьюз мягко.

— Может быть, в это мгновение вошла Лупе. Может быть, Дюпри увидел беспорядок и Ван Бибера и заподозрил неладное. Так или иначе — Эстральда погибла.

— Муж ничего обо всем этом не знал, — решительно вмешалась Гваделупе. — Все это придумали мы с Эстральдой. Дюпри сказал, что сдаст меня полиции за то, что мы натворили в Техасе, если я его быстро не выведу из здания. Платье Эстральды лежало на полу. Я надела его, вышла с Дюпри, помахала рукой полицейскому, который сидел в китайском ресторане, села в такси Дюпри, и он поехал.

Либерман покачал головой и посмотрел на Хьюза.

— Не могу поверить, что вы ничего не знали. Вы не случайно ответили на звонок об убийстве свояченицы в пятницу ночью, — сказал Эйб.

— Нет, — запротестовала Гваделупе, стоя рядом с мужем. — Дейл не знал. Все сделали мы с Эстральдой. Он…

— Все в порядке, Лупе, — сказал Хьюз, прижимая ее к себе. — И где мы в результате оказываемся, Либерман? Дюпри мертв. Ты даже не сможешь доказать, что моя жена и Эстральда — сестры.

— Никки Моралес, — произнес Либерман. — Эстральда представила ей вашу жену как свою сестру, и Моралес готова удостоверить ее личность.

— Либерман, — сказал капитан, — у тебя нет свидетелей, никакого преступления здесь нет, есть только подозрение в заговоре с целью сокрытия убийства.

— И ордер штата Техас на арест вашей жены.

— Мне… нам надо подумать, — сказала Гваделупе.

— Тут не о чем думать. Вы использовали меня и моего напарника. В результате мой напарник ранен, ваша сестра убита, а я застрелил Фрэнка Дюпри.

Хьюз и Гваделупе переглянулись. Либерман наблюдал за ними.

— Моя жена беременна, Либерман, — сообщил Хьюз.

Либерман глубоко вздохнул:

— Это всегда нелегко, не так ли?

— Всегда, — согласился Хьюз.

Либерман встал со стула. Его слегка подташнивало. Причин тому могло быть множество. Он не стал их исследовать.

— Я иду домой, — сказал Либерман, проходя мимо Хьюза и его жены к нише у входной двери. — Вы, возможно, захотите серьезно подумать над тем, чтобы сдать жетон полицейского и найти другую работу. Если послезавтра вы появитесь в участке, я подам рапорт о досрочном выходе в отставку и пошлю письмо мэру и в «Чикаго трибюн».

За его спиной голос Хьюза произнес:

— Либерман.

Оружия у Эйба не было. Он медленно повернулся, готовый напомнить этой женщине и своему начальнику о записке, которую оставил Хуангу, но в этом не было необходимости.

— Спасибо, — сказал Хьюз.

Либерман пожал плечами и вышел. Он пересек Шеридан-роуд, пропустив автобус, и направился к «Черной луне». Не успел он постучать, как из двери вышел Чу Чин Хуанг.

— Дело сделано? — спросил Хуанг.

— Такие дела никогда не сделаешь до конца, — ответил Либерман.

Хуанг вернул Эйбу записку, которую тот ему оставлял. Либерман положил листок в карман и протянул китайцу правую руку. Хуанг пожал ее.

— Любите бейсбол? — спросил Либерман.

— Не люблю. Не люблю. Не понимаю его, — ответил Хуанг.

— Хотите сходить со мной и моими внуками на игру с участием «Кабс» в следующую субботу? — спросил Либерман.

— Думаю, да, — ответил Хуанг. — А после игры приходите сюда поужинать.

— Договорились, — сказал Либерман.

Он подумал, не поехать ли в участок, но решил, что не стоит. Он убил человека. Раньше за время его работы такое случилось всего один раз. Зимой тысяча девятьсот семьдесят второго кокаинист по прозвищу Прыгун Конуэй вышел из ресторана «Домино» на Мартин-Лютер-Кинг-драйв с пистолетами в обеих руках, стреляя во все, что двигалось. Либерман и еще семеро полицейских открыли по нему огонь и застрелили Прыгуна. Кошмар этой ночи являлся Либерману во сне каждый год.

Был ранний вечер, когда он вернулся к себе и позвал:

— Кто-нибудь дома?

Ответа не последовало. Либерман вошел в столовую и повторил:

— Кто-нибудь есть дома?

Из спальни вышла Бесс. В ее ушах поблескивали серьги.

— Эйб, — сказала она, — я нужна рабби Вассу на встрече с советом. Тодд и Лайза с детьми ужинают в городе. Если ты… — Она посмотрела на его лицо, на порванные брюки и на его улыбку. — Что случилось?

— Порвал брюки, поцарапал колено. Зашел в отделение неотложной помощи, и медсестра промыла и перевязала царапину.

— Ты уверен? — спросила она.

— Уверен, — ответил Либерман.

Потом он расскажет ей, что застрелил мужчину, который убил Эстральду Вальдес и пытался убить Билла. Потом, но не сейчас. Сейчас он устал.

— Я позвоню и скажу, что не смогу прийти, — сказала Бесс, подходя к мужу и заглядывая ему в глаза.

— Я в порядке, — заверил он ее. — Иди на свое заседание. А потом пойдем куда-нибудь поужинать. Брюки порвал, большое дело. Как Тодд и Лайза?

— Вряд ли они смогут помириться окончательно. Ужин с детьми ничего не решает, — со вздохом ответила Бесс. — У нас упрямая дочь. Тодд оставил тебе записку.

— Ты хорошо пахнешь, — сказал Либерман.

Бесс обняла его, ее волосы щекотали ему нос. Она отошла к кухонному столу, вернулась со сложенным листком бумаги и подала его Либерману, который уже перешел в гостиную. Он включил телевизор и нашел местный канал. Взяв записку, он убрал звук. Бесс наклонилась и поцеловала мужа.

— Я буду ждать тебя здесь, — пообещал Эйб.

— Скоро вернусь, — сказала Бесс. — Мы поговорим об этом, если захочешь. С тобой правда все в порядке?

— Я прекрасно себя чувствую, — ответил Либерман, разворачивая листок.

На нем было аккуратно напечатано:

Многовидны явленья божественных сил,

Против чаянья много решают они:

Не сбывается то, что ты верным считал,

И нежданному боги находят пути;

Таково пережитое нами[49].

Еврипид. «Елена»

Бесс подошла к Эйбу, наклонившись, коснулась его лба и поцеловала в щеку.

— Спасибо, — сказал Либерман. — Это очень кстати.

— Ты моя радость, — сказала Бесс, погладив его по щеке.

И ушла — сначала из поля зрения Эйба, потом из дома.

Либерман сложил записку, сунул ее в карман и перевел взгляд на экран телевизора. Бэттер ударил по мячу. «Кабз» вели четыре-один в шестом иннинге. Либерман улыбнулся, закрыл глаза и заснул под отдаленный гомон детей, игравших где-то на улице.