Наблюдатель - Роберт Ланца

мамочку». Каро сразу же огрызнулась: «Нет, ни капельки», – но это была неправда, поэтому Каро попыталась сделать это правдой. На свои карманные деньги она купила коробку «клерола» и покрасила свои светло-каштановые волосы в ужасный матовый черный цвет. Выстригла неровную челку. Намазала губы вишнево-красной помадой, нисколько не походившей на изысканный розовый цвет, которым пользовалась мать. Она поклялась, что растолстеет, чтобы скрыть хрупкие кости, которыми Лорен Сомс-Уоткинс очень гордилась и поддерживала форму с помощью фанатичной диеты и трехразового катания на велосипеде. И ничто из этого (вызвавшего жуткие скандалы) не помогло. Каро продолжала выглядеть как пародийная версия своей матери.

Крупная и сильная Эллен походила на отца. На протяжении многих лет ей каким-то образом удавалось поддерживать с ним отношения, а Каро, даже не подозревавшая, насколько они были важны для нее, бесповоротно разрушила все на похоронах Итана. Потому что, конечно же, Эллен встала на сторону старшей сестры. Когда отец покончил с собой, Эллен, никогда особенно не любившая учебу, была первокурсницей местного колледжа. Почти сразу же она забеременела от Эрика, который, как вскоре выяснилось, был наркоторговцем, и бросила учебу, чтобы выйти за него замуж. А затем, четыре года спустя, во время одного из кратких условно-досрочных освобождений Эрика, забеременела Анжеликой. Произошло бы все это или хоть что-нибудь из этого, если бы Каро не потеряла самообладание на похоронах Итана? Могла ли их хрупкая несчастливая семья не распасться?

Разве что в иной временно́й линии, в другой ветви другой вселенной. Всего на секунду Каро страстно захотелось искренне поверить в теорию Вейгерта, в программное обеспечение Джулиана, в возможность того, чего не дает жизнь: исправления мгновений, о которых глубоко сожалеешь.

* * *

– Вы заняты до самого вечера? – спросил ее Тревор. Они только что закончили предоперационное обследование и анализ крови Вейгерта для операции, запланированной на следующее утро.

– Практически да, – ответила Каро. Ей предстояло работать над картографированием мозга с Барбарой, звонить Джулиану насчет состояния Эллен и пытаться восстановить отношения с Кайлой или хотя бы сидеть рядом и показывать, насколько ей интересно наблюдать, как та, под присмотром Жасмин, делает уроки. – А что?

– Если бы вы смогли выкроить, скажем, сорок пять минут, мы могли бы прокатиться к обрыву на восточном берегу. Там замечательный вид.

– Как получилось, что вы пробыли на Кайман-Браке… э-э… пять минут и уже видели эти скалы, тогда как я, прожив здесь гораздо дольше, не видела?

Он улыбнулся.

– Я ведь в глубине души турист. Я бродил по европейским столицам с поясной сумкой на талии и фотоаппаратом на шее.

– И в сандалиях поверх черных носков.

– Вы и это знаете!

Она выразительно посмотрела на его высокие конверсы. Тревор рассмеялся.

– Правда, Каро, давайте прокатимся сегодня немного попозже. Обещаю не приближаться к девичьим сливам и тому подобному.

Она согласилась; ее настроение уже поднялось от его легкого тона, от предложения ненадолго отлучиться с базы, от его желания общаться с нею. Может быть, за время поездки она разродится новым планом, как достучаться до Кайлы, или, по крайней мере, появится другая точка зрения на то, почему Кайла так старательно отгораживается от нее.

Уже записав в журнал, что берет в гараже джип, он сказал:

– Честно говоря, я выманил вас на прогулку из корыстных побуждений. Пока я болтался за океаном, у меня закончился срок действия водительских прав. Так что вы меня повезете.

– С этим я справлюсь. А вы показывайте дорогу.

– Если бы вы представляли себе масштаб моего топографического кретинизма, то не стали бы просить об этом. К счастью, остров довольно мал. Поезжайте на север. – Вскоре он попросил свернуть на малозаметную дорогу, тянувшуюся в густом кустарнике. Когда ехать дальше стало невозможно, она припарковала машину и они отправились пешком на шум океана. Над головами кружились чайки, да временами в листве сверкали оперением попугаи.

Скалы действительно впечатляли; стодвадцатифутовая известняковая стена, изрезанная неровными уступами, спускалась прямо к каменистой прибойной полосе. Начался прилив, и волны беспокойно бились об обрыв. Под серыми облаками вода была темно-бирюзовой с белыми барашками.

– Туристы взбираются на эти скалы, – сказал Тревор, – и спускаются по канату.

– И вы спускались?

– Нет. Это занятие не для трусов.

– Да, уж конечно, – усмехнулась она. – Трус, много лет работавший во «Врачах без границ». Просто очаровательное кокетство. Спасибо, что вытащили меня сюда. Пусть даже я боюсь прикасаться к любым растениям или…

– Что это за черт такой? – перебил ее Тревор.

В кустах показалась и снова исчезла огромная ящерица. Каро улыбнулась.

– Это игуана Сестринских островов. Охраняемый вид. – Она вспомнила, как Бен Кларби рассказывал о них в самый первый час ее пребывания на Кайман-Браке. С тех пор, казалось, прошла целая жизнь. – Правда, кошмарно уродливая?

– О да. Она… Кажется, дождь начинается.

Упали только первые капли, но Каро уже хорошо усвоила, что бури на Карибах разражаются мгновенно. Они бегом кинулись к джипу.

– Не выезжайте на главную дорогу, – сказал Тревор, – на первом же повороте примите направо. Он приведет на Спот-Бей.

Под дождь они все-таки попали, но совсем ненадолго. Проехав по указанной Тревором дороге, Каро вскоре остановилась возле бара в деревне, расположенной между заповедником попугаев и морем. Они вдвоем не без усилий развернули и закрепили тент над машиной и вбежали в бар в тот самый момент, когда небеса разверзлись и на землю обрушился ливень.

Оформление бара было посвящено попугаям: множество чучел, статуэток, фотографий, а также живая птица в клетке. Тропическую атмосферу слегка разбавлял большой телеэкран над стойкой, по которому транслировался футбольный матч между «Монреалем» и «Орландо». Каро заказала шардоне, Тревор попросил «лагавулин».

– Ах, – сказал он после первого глотка, – такого виски, с настоящим дымным привкусом, в Конго не достанешь.

– Вы расскажете что-нибудь об Африке?

– Обязательно, но в другой раз. А сейчас, Каро, я должен задать вам вопрос. Вернее, несколько вопросов, но главный – такой: я могу чем-нибудь помочь вашей племяннице?

Вряд ли кто-нибудь, кроме Тревора, осмелился бы нарушить переданный через Молли запрет говорить с Каро об ее родных.

– Спасибо, нет, – прохладнее, чем хотелось бы, сказала она.

Он надолго задержал на ней взгляд, но ограничился коротким ответом:

– Как знаете. Если передумаете, скажите. Я хорошо лажу с детьми.

Она кивнула, сразу поверив, что так оно и есть. Сочетание легкости общения с искренней заинтересованностью должно привлекать к нему детей. Сейчас, за пределами базы с ее бесчисленными сложностями, Каро отдавала себе отчет, что оно привлекает и ее.

– Второй вопрос, – продолжил он. – Он о том, что меня, определенно, не касается, но все равно я задам его. Вы влюблены в Джулиана?

Она чуть не разлила вино.

– В Джулиана?

– Да. Я чувствую сильное эмоциональное взаимодействие между вами, и если вы привязаны к нему, мне хотелось бы знать об этом.

– Я не влюблена в Джулиана. И никогда не была.

– В таком