Наблюдатель - Роберт Ланца

– Да, это не то что спрятать научные материалы от Бена Кларби, – ответила она и тут же пожалела о своей язвительности.

– Вам остается подготовить Кайлу, – сказал Джулиан, будто не слышал ее слов.

– У Айвэна не обнаружилось никаких осложнений?

Джулиан улыбнулся:

– Вы и сейчас остаетесь хирургом. Нет, никаких осложнений.

– А Кларби не нашли?

– Нет. И сомневаюсь, что найдем. Каро, еще одно: Барбара, Молли, Тревор и Джордж рвались поехать сюда со мною. Я не согласился на это…

– Еще бы вы согласились, – сказала она. – Мефистофелю вовсе не нужны свидетели его договора с Фаустом.

– …но я хочу, чтобы вы знали: они стремились помочь вам. У вас есть друзья на Кайман-Браке, добрые друзья, которые беспокоятся о вас. Вот и все. – Он повернулся и открыл дверь.

«Друзья, которые беспокоятся о вас». Что это – искренняя попытка Джулиана поддержать ее или очередное орудие манипулирования ею, чтобы заставить ее сделать то, что он считает важным для проекта? Может быть, он и сам не знает.

Она вошла в комнату Кайлы, чтобы подготовить девятилетнюю девочку, только что лишившуюся сестры и надолго утратившую мать, к расставанию со всем остальным, что было в ее коротенькой жизни.

И как, спрашивается, это сделать? О таком детских книжек точно еще никто не писал.

Вскоре после того, как Кайла уснула, в дверь позвонили. Миссис Фостер принесла урну с прахом Анжелики. Каро понятия не имела, как с нею поступить, и попросила миссис Фостер пока оставить ее у себя, потому что они с Кайлой уже завтра уедут и дом сдадут кому-то другому. На это миссис Фостер ответила со своим мягким простонародным выговором:

– Вы, дорогуша, главное, позаботьтесь о себе и этой малышке.

– Непременно. Спасибо вам за все. Я не смогла бы организовать… Спасибо.

Оставшись в одиночестве, Каро села к шаткому столику и допила оставшееся вино. Может быть, оно поможет уснуть. Может быть, оно преградит путь воспоминанию о похоронах, которое вновь и вновь всплывает в ее памяти. Не о сегодняшнем прощании с Анжеликой, а о похоронах брата Каро.

Шесть лет назад на похоронах Итана не было доброй миссис Фостер. Там не было вообще никого из добросердечных, сострадательных, понимающих взрослых, на которых можно было бы опереться. Только ее родители, и мать кричала на Каро и Эллен после того, как они с отцом остались наедине с показушно роскошным гробом, девятнадцатью огромными цветочными композициями, наполняющими воздух приторно-сладким ароматом, отпечатанными программками, оставленными на сиденьях позолоченных стульев, и музыкантами, которые упаковывали свои скрипки и флейты и делали вид, будто не замечают, как потерпевшая утрату семья окончательно рушится в бездну жестокости и ненависти.

Каро не желала вспоминать похороны Итана.

Она не могла их не вспоминать.

Мать обожала Итана. Все, что он делал, было замечательно, а все, что делали Эллен и Кэрол, не только не стоило внимания, но и заранее считалось ошибочным. Словно у Лорен Сомс-Уоткинс имелся крайне ограниченный запас душевной привязанности и она была уверена, что, уделив сколько-нибудь расположения дочерям, она каким-то образом обделит сына. Когда Каро училась на последнем курсе колледжа, Итан погиб в автокатастрофе на обледенелой дороге в Новой Англии. После прощания Каро склонилась над гробом, чтобы в последний раз поцеловать Итана, и тут-то хрупкий самоконтроль матери окончательно отказал. Она закричала: «Не прикасайся к нему! Умереть должна была ты или Эллен, а не он! Почему, почему умер он, а не ты или Эллен?!»

Эллен споткнулась и осела на полу, и именно это, а не слова матери, выпустило на волю гнев и боль, которые Каро привычно сдерживала годами. Она терпеть не могла вспоминать об этом – и не могла не вспоминать.

– Ах ты сука! Если кому и следовало умереть, так это тебе! Ненавижу тебя!

И еще:

– Ты, который вроде бы считается нашим отцом, это ты позволял ей третировать, унижать и оскорблять нас с Эллен все время, сколько мы живем, и слова ей не сказал, потому что у тебя духу не хватает хоть в чем-то ей возразить!

И еще:

– Эллен, все будет хорошо. Ты только не слушай эту суку!

И еще, и еще…

И еще…

На следующий день после похорон Итана Каро навсегда покинула дом. Мать изменила завещание – все деньги принадлежали ей, – исключив из него обеих дочерей. Еще через две недели их отец впал в тяжкую депрессию и практически полностью перестал разговаривать.

Как и Эллен, думала сейчас Каро, допивая остатки ужасного на вкус вина. Эллен, которая всегда была такой жизнерадостной, такой находчивой, такой храброй. И все же у Эллен тоже имелся предел прочности, и сейчас она достигла его.

Но Эллен не была суждена участь их отца. Через три месяца после смерти Итана тот застрелился из девятимиллиметрового пистолета «беретта», о существовании которого никто не знал. Эллен сильнее отца, к тому же у Эллен есть Каро, которая поможет ей. Чего бы это ни стоило.

Даже поставит имплант в мозг умирающего нобелевского лауреата, который, возможно, не переживет операции. Ее ноутбук почти непрерывно пищал, информируя о поступающих сообщениях. Каро не стала читать их и принялась собирать вещи Кайлы для путешествия на Кайман-Брак.

27

Атмосфера на базе изменилась. Каро почувствовала нервозность с первых же слов встречавшего их Джеймса:

– Добро пожаловать, доктор. А это Кайла?

Кайла ничего не сказала. Она демонстративно не заметила протянутой руки Джеймса, как не замечала вообще ничего на всем протяжении пути до Кайман-Брака. Каро не узнавала в этом молчаливом угрюмом ребенке свою милую, приветливую племянницу. Кайла не задавала никаких вопросов: ни о том, почему ее мать осталась в больнице, ни по поводу заверений Каро, что мать скоро присоединится к ним. Каро ощущала себя беспомощной. Ступор, овладевший Кайлой, был не таким, как у Эллен, у которой он вылился в полное отключение воли к какой-либо деятельности. Казалось, Кайла в чем-то винила Каро и считала, что Каро должна сама знать, в чем именно. Но Каро этого не знала, Кайла не желала сказать, в чем ее вина, и страдания девочки разрывали сердце Каро.

Может быть, до Кайлы сумеют достучаться няня или психотерапевт, которых удаленно нанял Джулиан, воспользовавшийся своим неисчерпаемым запасом связей на островах.

Няня, по-матерински располагающая к себе островитянка средних лет, похоже, знала, как обращаться с детьми.

– Меня зовут Жасмин, – сказала она. – Я буду водить тебя в школу и помогать тебе во всем, что понадобится. Когда у тебя появится настроение, ты найдешь на острове много хорошего и интересного. Ты умеешь плавать?

– Нет.

– Хочешь научиться?

– Нет.

– Кайла, надо говорить: спасибо, нет, – поправила ее Каро и тут же задумалась, стоило ли ей вмешиваться.

– Спасибо, нет, – повторила Кайла все тем же безжизненным тоном, и Каро беспомощно взглянула на Жасмин.

– Мы договоримся, – сказала ей Жасмин, и Каро кивнула,