Холокост. Новая история - Лоуренс Рис

Начало войны принесло новые страдания не только евреям и полякам. У нацистов были и другие «объекты» особого внимания. Теперь они решили сосредоточить его на людях, имеющих физические недостатки и психические отклонения, и это, в свою очередь, сказалось на приближении Холокоста.

Мы уже знаем, что Гитлер считал инвалидов и людей, страдающих наследственными заболеваниями, генетическим мусором. Закон о предохранении от наследственных болезней подрастающего поколения (Gesetz zur Verhutung erbkranken Nachwuchses), в котором признавалась необходимость принудительной стерилизации таких больных, в Германии приняли еще в 1933 году. С 1939-го акушерки родильных домов были обязаны сообщать по инстанции о рождении детей-калек. Родителям предписывалось регистрировать их в имперском комитете по научным исследованиям наследственных и приобретенных болезней, но официально умерщвление инвалидов пока не санкционировалось. Впрочем, названием — эвтаназия — уже одолжились у Фрэнсиса Бэкона, в XVI веке предложившего этот термин для определения «легкой смерти». И вот обергруппенфюрер СС Филипп Боулер, начальник канцелярии руководителя партии, которая также занималась обработкой поступающей на имя фюрера корреспонденции от простых немцев, обратил внимание Гитлера на письмо отца ребенка-инвалида, которому было несколько месяцев от роду. Мужчина просил разрешения на эвтаназию.

Гитлер поручил изучить медицинскую документацию своему личному врачу Карлу Брандту и организовать эвтаназию — в случае, если основания для нее действительно есть. Брандт такие основания нашел, и это стало началом «акции эвтаназии». Главной ее задачей было умерщвление душевнобольных и пациентов психиатрических лечебниц, а также детей с врожденными пороками развития. Документы, найденные не так давно, дают основания полагать, что операция «Тиргартенштрассе 4», или Т-4, как официально называлась евгеническая программа по физическому уничтожению людей с психическими расстройствами, умственно отсталых и страдающих наследственными заболеваниями, получившая название по адресу главного бюро по координации этой работы, шла в Третьем рейхе с июля 1939-го37. Ранее считалось, что это происходило с начала года, но не противоречит мнению, что Гитлер считал будущую войну удобной ширмой для начала реализации радикальных мер в отношении всех «неполноценных». Кроме того, стоит напомнить, что председателю Национал-социалистического союза врачей Герхарду Вагнеру фюрер обещал радикально решить данную «проблему» еще в 1935-м, и тогда речь тоже шла о неизбежности военных действий38.

Прецедент с умерщвлением неизлечимо больного ребенка дал руководителям НСДАП основания уполномочить Брандта и Боулера «продолжить работу». Иными словами, участь детей с таким же и многими другими диагнозами была решена, причем не только младенцев, но и тех, кто постарше. Сделать предстояло немало, вследствие чего была создана специальная административная структура. Именно тогда, летом 1939 года по указанию министерства внутренних дел акушеры стали сообщать обо всех новорожденных с особенностями — пороками развития, церебральным параличом и т. д. Доклады визировали трое врачей, но главными были вовсе не их подписи, а знак, который медики ставили: плюс или минус. Младенца, получившего два или три минуса, отправляли в специальное медучреждение. Там обреченных детей умерщвляли — вводили им смертельную дозу морфина, люминала или другого одобренного для этой цели препарата. В свидетельстве о смерти при этом могло стоять, например, «корь».

Надо сказать, что о программе Т-4 широкие слои населения не знали. Даже родители детей-инвалидов думали, что их малыши содержатся в специальных интернатах, где им обеспечено медицинское наблюдение и уход. И тем не менее какие-то слухи просачивались. Свидетели этих преступлений остались. В частности, Пауль Эггерт, признанный малолетним правонарушителем и отправленный в Аплербек, где было несколько спецучреждений, вспоминает, как раз в две недели в столовую приходила медсестра и составляла список. Утром детей, которые в него попали, вели в кабинет врача, якобы делать прививки против дифтерита или скарлатины. Но эти дети никогда не возвращались. Пауль помнит, как они цеплялись за мальчиков постарше, чтобы их не уводили, но врач или сестра говорили: «Идем быстрее!» или что-то в этом роде. И через много лет после войны Пауль вспоминал глаза детей, которых уводили на смерть. Это было ужасно39.

Программа Т-4 распространялась не только на детей-инвалидов, но и на взрослых. Летом 1939 года фюрер велел Леонардо Конти, статс-секретарю имперского министерства внутренних дел по санитарной службе и народному здравию, расширить схему эвтаназии. Боулер, считавший, что они справятся и без Конти — справляются же с детской эвтаназией, сумел взять под контроль обе схемы40. Впрочем, впоследствии Конти активно содействовал ему и Брандту, ставшему рейхскомиссаром здравоохранения, в проведении «мероприятий» по массовому умерщвлению неизлечимо больных детей, людей, страдающих психическими заболеваниями, нетрудоспособных инвалидов, а также представителей народов, «загрязняющих арийскую расу».

Немецкие врачи умерщвляли детей, как ни чудовищно это словосочетание, в специальных учреждениях, хотя законов, разрешающих такого рода деятельность, не имелось. Она была строго секретной для подавляющего большинства немцев, включая чиновников, которым предстояло бы контролировать процесс, будь он легитимным.

Гитлера интересовало одно — чтобы дело было сделано, а то, что департамент, который руководил этими массовыми убийствами, являлся его личной канцелярией и раньше никогда не имел никакого отношения к медицине, его занимало меньше всего, если вообще занимало. 39-летний Филипп Боулер был обычным бюрократом: канцелярия руководителя партии обеспечивала личные нужды фюрера, проводила обработку поступающей на его имя корреспонденции от простых немцев и участвовала в решении партийных дел (если они были вне компетенции других служб), в том числе рассматривала вопросы помилования нацистов, осужденных по приговорам партийных судов или судов общей юрисдикции. Его заместитель Виктор Брак, на которого Боулер очень скоро фактически переложил все обязанности по реализации программы Т-4, еще не так давно являлся личным шофером Гиммлера. Медицинского образования ни у Брака, ни у Боулера не было41, но в нацистском государстве это не имело никакого значения. Значение имело то, что эти офицеры СС были беззаветно преданы идеалам НСДАП и лично ее вождю. Раз фюрер сказал, что психически и физически неполноценных людей нужно умерщвлять, значит, это надо делать.

9 октября 1939 года Виктор Брак председательствовал на совещании профессиональных медиков, которые с пониманием относились к идее умерщвления взрослых инвалидов42. Обсуждалось, как следует организовать систему. Есть список учреждений, где содержатся пациенты, страдающие психическими расстройствами, эпилепсией и слабоумием. Их персоналу необходимо дать указание заполнить формы, детализирующие состояние каждого больного. Затем специалисты изучат эту документацию и решат, кому показана эвтаназия. При вынесении вердикта надо учитывать, в состоянии ли пациенты заниматься полезным трудом. Другими словами, отбор проводился не только по медицинским «показаниям», но и по экономическим43.

Был поднят на совещании и вопрос о способах умерщвления взрослых инвалидов. Их, предположительно, может оказаться много — до 70 000. Врачи сказали, что передозировка лекарственными препаратами, которая используется в «детской программе», в таких масштабах вряд ли будет целесообразна — по чисто техническим причинам. Нужно искать новые способы. Ответственным за выбор наиболее эффективного метода умерщвления жертв был назначен группенфюрер СС Артур Небе, начальник уголовной полиции рейха. Его подчиненный, руководитель физико-химического отдела института криминологии Альберт Видман предложил использовать для этих целей окись углерода (угарный газ) — ее можно пускать в палаты ночью и таким образом проводить эвтаназию44.