Под маской скромности - Черил Холт

Какая она трусиха! Какая робкая дура! Ей было так стыдно наткнуться на Ребекку, так страшно встретиться с кем-нибудь из слуг, что она, униженная, час за часом сидела, съежившись, в своей комнате, пока не постучала экономка и не сообщила, что Алекс и викарий ждут ее в библиотеке.

Если бы у Эллен сохранилась хоть капля надежды на то, что Джеймс за ней все-таки приедет, она бы выбрала другое решение, но он так и не появился. Без единой мысли в голове, ни в чем не уверенная, она спустилась по лестнице на собственное бракосочетание и совершенно механически произнесла все положенные обеты, пока остальные распоряжались, куда ей встать и что говорить.

Викарий, между прочим, не дурак. Он ушел сразу после церемонии. И счастливый жених тоже. Сразу после финального «согласен» Алекс исчез, и больше его не видели. Эллен представления не имела, куда он пошел и когда вернется – если вообще вернется! Может быть, мысль о том, что теперь он женат, оказалась для него настолько невыносимой, что он помчался в доки и сел на первый попавшийся корабль. Может, утопился в Темзе. Может, ищет утешения в публичном доме или со своей любовницей – их у него наверняка много.

Какое жульничество! Какая пародия! Мучительный день оказался фальшивкой, превратился в насмешку над тем прекрасным, чем должно быть святое супружество. И все-таки пусть она дурочка, но она продолжала ждать, что Алекс вернется и они вместе! пройдут через это испытание. Скоро вся прислуга будет знать, что Алекс не остался с ней в первую брачную ночь. Эллен никогда не простит ему этого оскорбительного пренебрежения.

Большие часы в холле пробили четверть часа, насмешливо напоминая, что рассвет уже совсем скоро.

Ладно же, она сполна испила свою чашу раболепия и подобострастия, а также жалости к себе. Теперь она графиня и жена очень богатого человека. Утром она уйдет с упакованной сумкой, высоко подняв голову. Она поставит в неудобное положение его, поселившись в гостинице, и будет сообщать об этом любому, кто поинтересуется, почему именно она там живет. Чтобы решить свои дела и потребовать денежное содержание, она наймет юриста и выставит своему мужу счет! Ха! Она ему покажет! А потом переедет в уединенное место в деревне, где Алекс никогда ее не отыщет.

А он со своей непомерной гордостью, и холостяцкими привычками, и толпой любовниц может повеситься!

Эллен сорвала с себя платье и направилась к кровати. Ругаясь вслух, она забралась на гигантский матрац. Какого черта… да ей лестница нужна, чтобы залезть на эту мебель! Что за экстравагантный и расточительный человек мог приобрести подобное чудище? Размеры и роскошь кровати только подчеркивали, насколько Эллен тут не к месту, насколько она чужая во всей этой кутерьме. Она понятия не имеет, что значит быть женой графа.

Она сумасшедшая! Буйная, гогочущая, воющая сумасшедшая!

Эллен со злостью взбила подушки и попыталась расслабиться, но не могла устроиться удобно. Мысли окончательно перепутались, а тело было напряжено.

Эллен лежала, одеревенев от бешенства, и смотрела в потолок, когда внезапно с грохотом распахнулась дверь в комнату Алекса.

Услышав шум, Эллен приподнялась и увидела, что он стоит на пороге. Ее пронзила радостная дрожь – несмотря ни на что, он хочет ее! – но Эллен подавила эту радость.

Алекс смотрел на нее, словно не в силах вспомнить, кто она такая и почему лежит в постели графини. Он был зол, даже более сердит, чем она сама, и этот гнев изливался волнами. Эллен казалось, что ее придавливает этим гневом, как кирпичами, падающими со стены.

Алекс был без галстука и без сюртука, в расстегнутой рубашке с закатанными рукавами, обнажавшими мускулистые руки. Он шагнул к постели. От него пахло табаком, спиртным и дешевыми духами, и Эллен живо представила себе, где он был и чем, вероятно, занимался.

Она почувствовала себя жестоко уязвленной, хотя и не понимала, с какой стати. Ему наплевать на нее, а ей – на него. Они всего лишь два незнакомца, оказавшихся вместе в отвратительных обстоятельствах, как люди, выжившие в перевернувшейся карете. Какое ей дело до того, что он развлекался с кем-то в их первую брачную ночь? Какое ей дело, если он даже унизит ее и опозорит на весь Лондон? Она все равно собирается уехать, и, если ей очень повезет, они больше никогда не увидятся.

– Уходи, – сказала Эллен.

– Нет.

Его упрямство не удивляло. В их запутанных отношениях он всегда врывался туда, где его не хотели видеть. У них не было середины, не было легкого, непринужденного ритма, только сильные всплески эмоций и упорная борьба двух воль и решимостей. Эллен измучилась – слишком много сил требовалось просто для того, чтобы находиться рядом с ним. Если бы она оказалась достаточно глупой и осталась – чего ни за что не произойдет! – она бы раньше времени состарилась и внезапно умерла от истощения, слишком много страстей оба они порождали.

– Ты пьян! – резко бросила Эллен, как сварливая торговка рыбой.

– Так и есть.

– От тебя несет борделем.

– Если мужчина только что побывал в нем, трудно пахнуть чем-нибудь другим.

Эллен задохнулась от негодования и потребовала:

– Убирайся отсюда!

– Нет.

С мрачным и угрожающим видом Алекс нахмурился, но не тронулся с места, и его холодность разозлила ее еще сильнее.

– Убирайся! Или, клянусь Богом, я буду кричать до тех пор, пока все стекла в окнах не полопаются!

– Никто не примчится тебе на выручку. Ты моя. Я могу делать все, что захочу. И никто мне не помешает.

В любом другом случае Эллен отмахнулась бы от его слов, как от пустого бахвальства. У нее никогда не возникало ощущения, что Алекс ей угрожает, но его сегодняшнее зловещее настроение пугало.

Эллен ничуть не сомневалась, что он пришел, чтобы предъявить свои супружеские права, но если он думает, что сможет принудить ее после того, как признался, что был в публичном доме, она его просто убьет. Она будет тянуть время, пока Алекс не уснет, а потом проберется вниз, возьмет один из тех красивых пистолетов, что он держит в библиотеке, и прострелит его черное сердце. А когда огласят приговор, она отправится на виселицу с улыбкой на устах!

Алекс протянул руку и схватил ее за горло. Его большая рука заставила Эллен осознать, насколько она уязвима. Он может задушить ее, и кто об этом узнает? Кого это встревожит?

Она оттолкнула Алекса, не желая, чтобы ее запугивали, и твердо решив не показать ему, как сильно он ее напугал.

– Я тебя не боюсь! – упрямо заявила Эллен, но дрожь в голосе опровергала ее напускную храбрость.

– А должна бы. – Алекс отдернул одеяло. Его свирепый взгляд блуждал по ее телу. – Сними ночную рубашку.

– Ты же не думаешь, что я позволю тебе заниматься со мной любовью! Ты утратил это право пятнадцать часов назад, когда ушел после церемонии. Когда протрезвеешь и будешь способен на вежливость, можешь возвращаться.