Ацтекский вопрос - Владимир Поляков

Не больше, но и не меньше. Пробовать усложнить им жизнь — значит вызвать истощение, ведущее к большим потерям. Не ропоту, он бы не возник из-за ненависти к завоевателям, а именно к потерям, что снизят уже её силу как главного касика на острове. Главенство, с таким трудом полученное, которое она точно никому не собиралась отдавать. И вовсе не из жажды самой власти, а лишь потому, что только в нынешнем положении могла защитить главное — то, что осталось от семьи и рода в целом.

Зато Анакаона понимала, почему подобные слова прозвучали — и продолжали звучать раз за разом — от посланцев тлатоани. Пленные испанцы, таино на Кубе и не только — все они, в меру своей осведомлённости, говорили, что война империи Теночк с одной стороны и Испании с Орденом Храма с другой идёт не в пользу первой. Науа потеряли немалое число находящихся на побережье городов, хотя им и удавалось сдерживать наступление врагов вглубь своих земель. Отвлечение внимания если не Ордена Храма, то испанцев Колумба — вот какая роль была предназначена всем без исключения таино. И жалеть об их потерях науа точно не собирались. Касик понимала это, но принимать подобную роль не собиралась.

Союзник пытается использовать тебя, нарушить не сами слова договора, но его дух? Значит, этот союз становится хоть и необходимым, но вместе с тем нужно искать пути обезопасить себя и тех, кто тебе доверился, признал предводителем. И такая возможность, как ни странно, имелась. Анакаона вспомнила, как ещё до удара по золотым рудникам Эспаньолы с ней захотел вести переговоры не кто-то из семьи Колумбов, а другой человек, глава тех, называющих себя либо тамплиерами, либо Орденом Храма. Тогда она послала на встречу касика Каронекса — человека хоть и умного, и достаточно хитрого, но ненадёжного. Его, случись что, было совсем не жалко, да и переметнись он на сторону захватчиков, большого вреда просто не смог бы нанести.

Тот разговор прошёл хорошо, никто никого не предал. Более того, Чезаре Борджиа. глава тамплиеров, выразил желание лично встретиться с Анакаоной хоть на ничейной земле, хоть у себя на Пуэрто-Рико, а ещё прислал в знак желания продолжать переговоры богатые и диковинные дары. Очень богатые и очень диковинные. Пару зеркал, в которых отражение было совершенным, не искажённым даже самую малость. Странную раздвигающуюся трубу, глядя в один конец которой можно было пусть немного мутно, но увидеть находящееся столь далеко, как ни один глаз узреть не способен. Особенные ткани, и специально для неё, правительницы, женские наряды, смотревшиеся очень странно, но делающие носящую их ещё более привлекательной для мужчин. Другие, которые она могла описать во всех подробностях, показывающие в очередной раз, что прибывшие из неведомых земель могучи, искусны, богаты. И ещё один не в полном смысле слова дар, но намек-напоминание. Какой? Слова о том, что именно род Борджиа создал Кодекс Войны, которым не сразу после прибытия на Эспаньолу, а несколько позже, но стали руководствоваться испанцы. Равно как и слово, что именно они, Борджиа. настоятельно посоветовали Колумбу и той, кто выше него, включить таино и иные индейские — как называли их пришельцы — народы в число находящихся под защитой Кодекса.

Вера словам? Похоже, Чезаре Борджиа не особенно на неё рассчитывал, поэтому предлагал Анакаоне спросить это хоть у пленных испанцев, хоть, посредством посланников, у Колумбов, правителей городов на Кубе и иных островах, куда она может послать людей и получить ответы. И она послала доверенных воинов с такой целью. Самых спокойных, способных разговаривать с врагом и не поддаваться гневу. Пока что не касиков, но исключительно своих, доверенных и связанных хоть не самыми прочными, но кровными узами. Куда именно? Пуэрто-Рико и Куба, поскольку Колумбы… Слишком много пролилось крови, слишком велика была взаимная ненависть. Её бы просто не поняли, начни она первой разговаривать с теми, кто был главным виновником изгнания немалой части таино с родных земель. А ещё за ту резню, которая шла по всей Эспаньоле тогда, в первое время. Нет уж, такое никогда не забывается и не прощается.

Сомнение в принятых решениях? Сперва они были, пусть и легчайшие, а затем прошли. Есть враг, то есть испанцы и особенно Колумб. Есть союзники, империя Теночк, которые хотят использовать таино в своих целях, как приманку в ловушке, на которую кинется и их враг, один из двух. Плохой союзник, опасный, от которого она уже успела многое взять, но теперь пришло время многое изменить. Не рвать союзнические отношения сразу и бесповоротно, тут иное. Что именно? А вот тут многое помогло понять наблюдение за пришельцами с бледной кожей.

Они были похожи, но в то же время разные. Союзны друг другу, объединены враждой с империей Теночк, но вместе с тем Орден Храма не был прямо и бесповоротно враждебен народу таино. Даже там, на своём острове, теперь названном Пуэрто-Рико, тамплиеры, после первых и довольно недолгих сражений, показавших их силу, сперва заняли несколько по сути почти не обжитых таино мест, заложив там свои крепости. Потом же, укрепившись, не отнимали земли, а… покупали их, давая взамен разное, но оказывающееся ценным. В основном. конечно, для отдельных касиков, готовых поступиться немалой частью земель и даже власти, приобретя… Да многое приобретя, лукавить с «разговоре» сама с собой Анакаона не собиралась. Вот они, те самые дары, которые и её настигли, показывая то, что могли предложить бледнокожие хитрецы.

Не было вражды у таино с тамплиерами. Имелись стычки, недопонимания, но в итоге разрешённые там, на Пуэрто-Рико. А на другие острова люди их главного касика… то есть гроссмейстера Чезаре Борджиа и не думали лезть. Только на большую землю, только воюя с Теночком.

Мешало ли что-то Анакаоне заключить мир с теми, с кем войны и так не было? Ничего. А уж имея какие-никакие, но договоренности с одними бледнолицыми, можно было чувствовать себя более уверенными при разговорах с посланниками тлатоани.

— Решено! — на сей раз вслух вымолвила касик, стоящая над всеми свободными таино Эспаньолы. Теперь осталось…

Стук в дверь каней, в котором она сейчас находилась одна — воины охраны бдили снаружи, на крыльце и просто вокруг жилища, охраняя покой думающей о делах рода главы рода. Разрешение войти и вот на пороге уже появляется Ортуанго — воин, который был с ней рядом вот уже не первый год, перенесший преданность с покойного мужа на оставшуюся и продолжившую дело Каонабо супругу.

— Послание. От испанцев. Передали те, кто