Давай ограбим банк - Елизавета Бута

Верена хватает пульт и включает звук.

«… В одном из отделений банков Амстердама сегодня было совершено ограбление. Его организаторы — печально известные кумиры подростков Микки и Верена. Они заявились туда и попросили разрешения задействовать помещение банка для съемок видеоролика. Банк сегодня все равно был закрыт для проведения технических работ, поэтому персонал не возражал против съемок.

— Они снимали, наверное, весь день вместо обещанных пары часов. Все им помогали… — говорит администратор отделения.

Пока сотрудники банка помогали в инсценировке ограбления банка, никто не обратил внимания на технического специалиста, преспокойно списавшего со счетов клиентов три миллиона евро. Апофеозом кощунства стал тот факт, что все это сняли на видео и выгрузили в сеть еще до того, как стало известно об ограблении…»

На экране кадры из нашего видеоролика.

— Давай, — говорит Верена Ленцу.

— Может, не стоит? — морщится Ленц.

Верена цепенеет. Я вижу, что она не знает, как себя вести.

— Ты обещал. Ты должен вернуть деньги! — она громко вздыхает на середине фразы.

Я поднимаюсь и буквально нависаю над Ленцем. Тот испуганно вжимает голову в плечи.

— Тебя пристрелить? В режиме реального времени, так сказать? — спрашиваю я.

— Нет, — бросает Ленц и утыкается в монитор. Кажется, у него уже были открыты все нужные страницы, потому что он всего пару раз щелкает мышью и тут же с отвращением отталкивает от себя ноут.

— Готово, — говорит он.

«…Минуточку, — корреспондентка прижимает большой и указательный пальцы к уху и что-то сосредоточенно слушает. — Сейчас поступила новая информация. Все три миллиона евро только что вернули обратно на счет банка…» — Журналистка неуклюже прощается, пытаясь скомкать весь заготовленный текст в пару фраз. Эфирного времени ей явно не хватает.

Я смотрю на Верену. Ее рыжие волосы развеваются на ветру. Она смотрит мне в глаза, и в ее зеленых линзах я вижу радость. Этого достаточно, чтобы простить все.

— Верена? — театрально шепчет Виктор. — Не могу поверить. Ты научилась блефовать, деточка, — говорит Виктор. — Тебя можно пускать в казино.

— С каких пор для того, чтобы войти в казино, нужно украсть три миллиона евро? — ухмыляется Ленц.

— А с меньшим даже играть смысла не имеет.

Ленц отдает мне чек на 150 тысяч евро в каком-то там банке. Миллионы просмотров за считанные часы. Администрация отделения банка, которое всего в паре кварталов от нас, обещает перевести эти три миллиона на благотворительность и выражает нам свою признательность за то, что мы указали на прорехи в их системе безопасности. Да. Все мы начинаем думать чеканными фразами из выпусков новостей. Мы превращаемся в собственных персонажей.

Верена

Искра попадает в мои волосы. Слышится треск, как будто масло попало на раскаленную сковородку. Я инстинктивно прижимаю руки к голове. Куртка Микки горит, но он не видит этого. Он падает на меня, пытаясь защитить от дурацкого огня. Конец фильма.

Черная Луна: Я же говорила, что это Амстердам.

9669: Ну все. Теперь она поедет в столицу тюльпанов и проституток.

Черная Луна: И поеду.

Killer: А никто и не сомневался. Не смущает, что у Микки уже есть Верена.

Черная Луна: А может я лучше этой… аутистки.

9669: Я так понимаю, что то, что он психопат, это только плюс.

Ботаник: А я б не отказался. Маньяки, психопаты, аутисты, да хоть зоофилы, какая разница? Я бы не отказался ездить из города в город, грабить банки и зарабатывать миллионы.

9669: Бонни и Клайд плохо кончили.

Черная Луна: Если бы ты не хотел кончить, как они, ты бы не ошивался на этом форуме.

Killer: Не ожидал, что скажу это, но согласен с Луной.

Я откладываю ноутбук в сторону и замечаю, что Микки нет уже довольно давно. Ленц и Виктор где-то в другом купе. Возможно, даже в разных. Поезда в Европе — самый непопулярный вид транспорта. Мне кажется, они курсируют по своим маршрутам просто из уважения к этому виду транспорта. Неуклюжие и неповоротливые, они больше напоминают арт-объекты.

Поездка на поезде обычно раза в два дороже авиабилета в тот же пункт назначения. Ехать на поезде значительно дольше, чем на самолете. В отличие от автобусов здесь нельзя курить. Сплошные минусы. После этой выходки с ограблением нужно было срочно убраться из Голландии. Проще всего это оказалось сделать на поезде. О них, кажется, все забыли. В том числе и таможенники, которые номинально все-таки существуют в зоне действия Шенгенского договора.

— Нужен самый страшный поезд с самым непопулярным направлением, — заявляет Виктор.

— Польша подходит? — спрашивает Микки.

— Сделаю вид, что не слышала этого, — обижаюсь я.

— Познань? Вообще не знал, что есть такой город, — чешет в затылке Ленц.

— Это рядом с Гданьском, — говорю я.

— Твоим родным городом? — удивляется Микки.

Мы бежим к поезду, идущему в Познань, и успеваем в самую последнюю минуту. Виктор быстро договаривается с проводником. Триста евро решают все проблемы.

Это странный и почти безумный день, который вряд ли поддается описанию. Я чувствую себя счастливой. За окном проносятся довольно унылые пейзажи однообразных городков, чередующиеся со скромной растительностью, имитирующей леса и перелески. В купе есть розетки и можно бесконечно смотреть фильмы. Можно попытаться раствориться на экране. Кажется, у меня начинает это получаться.

Я сижу, поджав под себя ноги, и читаю бесконечные заметки и разговоры о Верене и Микки. Люди придумывают такое, что становится даже как-то неловко за свою скромную фантазию. Микки куда-то выходит и обещает скоро вернуться, но я уже пару часов брожу по разным форумам, а он так и не вернулся. Становится не по себе.

Нахожу его в тамбуре. Когда захожу, меня буквально оглушает грохот и стук колес. Перед Микки открыта дверь, ведущая в никуда. В пейзаж за окном. Это очень старый поезд. Все более или менее современные модели оборудованы автоматическими дверьми, как в метро. Их невозможно открыть во время движения поезда. Здесь же все по старинке. Просто берешь и открываешь дверь. Тут же представилось, как грабители выкидывают из поезда провинившихся перед ними честных граждан. Мне нужно смотреть меньше вестернов. Вообще говоря, странно это видеть. Нельзя иметь возможность заглянуть по ту сторону экрана. Протянуть руку и ощутить движение фильма. Окна в поезде — это ведь примерно то же самое, что кино, только немного однообразное.

Микки буквально свесился наружу. Если он отпустит поручень, за который держится, точно полетит вниз, под колеса. Я не знаю, что делать. Просто смотрю на его руку, поручень и то, что происходит за окном. Он чувствует этот взгляд и оборачивается. Вижу слезы в его глазах.