Сестра-отверженная - Одри Лорд

время проводя различие между тем, что возможно, и тем, что внешний мир заставляет меня делать, чтобы доказать, что я человек. Это значит быть способной признавать свои успехи и быть нежной к себе, даже когда я терплю неудачи.

Мы начнем видеть друг дружку, когда осмелимся увидеть себя; мы начнем видеть себя, когда увидим друг дружку, без превознесения, отторжения или взаимных упреков, но с терпением и пониманием в те моменты, когда мы не совсем справляемся, и признанием и благодарностью тогда, когда добиваемся успеха. Быть матерью себе – значит учиться любить то, чему мы дали жизнь, дав определение, учиться быть и доброй, и требовательной наперекор неудачам, но и перед лицом успеха, и не путать одно с другим.

Когда ты научишься считаться с духом времени, тебе не придется прикрывать пустоту притворством[186].

Мы должны признавать и развивать творческие стороны друг дружки, даже если не всегда понимаем, что будет создано.

По мере того как мы будем меньше бояться и больше ценить друг дружку, мы начнем ценить признание и в глазах друг дружки, и в собственных глазах, и искать баланс между этими видениями. Материнство. Утверждать некоторую власть над тем, кем мы выбираем быть, и знать, что в реалиях нашей жизни эта власть относительна. Но также знать, что применять эту власть – единственный верный способ изменить эти реалии. Материнство значит похоронить слабое, робкое и надломленное – без презрения – и защищать и поддерживать то, что пригодится для выживания, и перемен, и нашего совместного изучения разницы между тем и другим.

Я вспоминаю прекрасную и затейливую скульптуру из двора королевы-матери Бенина, она называется «Сила рук». Она изображает хоровод, в котором королева-мать, ее придворные дамы и воительницы восхваляют человеческую силу добиваться успеха в практических и материальных делах, способность создавать из чего угодно что-то новое. В Дагомее эта сила – женская.

VII

Теоретизировать о самоуважении неэффективно. Притворство – тоже. Женщины, прожившие жизнь с пустыми и красивыми лицами, могут умирать в агонии. Я могу позволить себе посмотреть на себя прямо, рискнуть почувствовать боль от переживания того, чего во мне нет, и научиться наслаждаться сладостью того, кто я есть. Я могу подружиться со всеми частями меня, любимыми и нелюбимыми. Признать, что я почти всегда выказываю больше доброты к бестолковому мужу соседки, чем к самой себе. Я могу смотреть в зеркало и учиться любить запальчивую Черную девочку, которая когда-то жаждала быть белой или какой угодно еще, только не той, кем она была, потому что ей всегда разрешалось быть только суммой цвета ее кожи и текстуры ее волос, оттенка ее коленок и локтей – и всё это было явно неприемлемым, чтобы считаться человеком.

Для Черных женщин учиться любви к себе – это больше, чем настаивать на банальном «Черное прекрасно». Это больше и глубже поверхностного признания Черной красоты, хотя это, безусловно, хорошее начало. Но если искания ради возвращения себе себя и друг дружки остановятся на этом, то мы рискуем получить еще одну поверхностную мерку себя, наложенную поверх старой и почти столь же разрушительную, поскольку она останавливается на поверхностном. И уж точно это нас не усиливает. А именно усиление – обретение силы ради нас самих и друг дружки, ради нашего труда и будущего – и будет результатом этих исканий.

Я должна научиться любить себя, прежде чем смогу полюбить тебя или принять твою любовь. Ты должна научиться любить себя, прежде чем сможешь полюбить меня или принять мою любовь. Знать, что мы достойны прикосновения, прежде чем мы протянем руки друг к дружке. Не прикрывать это чувство никчемности словами «ты мне не нужна», «это не имеет значения» или «белые чувствуют, Черные – ДЕЛАЮТ». И этого невероятно сложно достичь в среде, которая постоянно поощряет нелюбовь и скрытность; в среде, которая внушает нам, что мы должны молчать о нашей нужде друг в дружке, потому что то, чего мы хотим, недостижимо, а нашу неудовлетворенность невозможно восполнить.

До сих пор мы почти не видели уроков того, как быть добрыми друг к дружке. Ко всему остальному миру – да, но не к себе. У нас почти не было внешних примеров того, как выказывать другой Черной женщине доброту, уважение, нежность или благодарную улыбку мимоходом, просто потому, что она ЕСТЬ; как проявить понимание к несовершенствам друг дружки, потому что когда-то и с нами случалось похожее. Когда в последний раз вы делали комплимент другой сестре, хвалили что-то особенное в ней? Нам нужно сознательно обучаться тому, как быть нежными друг с дружкой, пока это не станет привычкой, потому что родное – взаимную любовь Черных женщин – у нас украли. Но мы можем учиться мягкости к себе, проявляя мягкость друг к дружке. Мы можем учиться мягкости друг к дружке, проявляя мягкость к той части себя, которую труднее всего обнять, отдавая больше храброй, покрытой синяками девочке внутри каждой из нас, ожидая немного меньшего от ее титанического стремления к совершенству. Мы можем любить ее на свету и во тьме, унимать ее лихорадочную погоню за идеальностью и поддерживать ее внимание к самореализации. Может быть, тогда мы сможем оценить, сколь многому она нас научила и сколь многое делает для того, чтобы этот мир продолжал вертеться и двигаться в сторону будущего, в котором можно будет жить.

Нелепо было бы думать, что этот процесс не будет долгим и трудным. Самоубийственно полагать, что он невозможен. Когда мы вооружим себя собой и друг дружкой, мы сможем встать лицом к лицу внутри этой непреклонной любви и начать высказывать друг дружке невозможное – или то, что всегда казалось невозможным. Первый шаг к подлинным переменам. Постепенно, если мы будем говорить друг дружке правду, она станет неизбежной для нас самих.

Возвращение в Гренаду: промежуточный отчет[187]

В первый раз я приехала в Гренаду[188] в поисках «дома», потому что здесь родилась моя мать и именно так она всегда определяла для меня это место. Из той поездки у меня остались яркие впечатления от увиденного и того, чем, я знала, оно могло бы стать.

Гранд-Анс-Бич ранним ясным утром – оживленная трасса. Дети в аккуратной школьной форме, несущие ботинки в руках, пытаются выбрать между сулящими приключения кокосовыми пальмами с одной стороны и восхитительным утренним морем с другой, но путь их лежит прямо, к потрепанным, измазанным мелом партам.

Штопаный подол узорчатого платья на худой