Хрустальный шар - Станислав Лем

Он прервался, глубоко вздохнул и, потушив черный окурок в пепельнице, закончил:

– Теперь вы отправитесь на аэродром. Домой возвращаться вам уже нельзя. Родственников мы уведомим сами. Формальные вопросы, служебные, уже решены. Вы получите документы на имя физика, который должен был приехать в США. Об этом упоминала наша пресса. Сначала вы познакомитесь с проектом в целом, а затем начнем работать.

– Надеюсь, я полечу на «либерейторе»? – сказал я.

– Нут, у нас «лайтнинг»…

– Этого я и боялся. А нельзя на четырехмоторном?

– Я прилетел сюда на такой же машине. Вы не доверяете нашей технике? – спросил третий, низкий толстяк с полированной лысиной.

– Она немножко легковата, на мой взгляд, – сказал я, вставая. – Я смогу получить свой несессер? Он дома. Кроме того, я курю только «Филип Моррис».

– У вас будет даже птичье молоко, – серьезно сказал человек с сигарой.

В коридоре я попрощался с майором, поблагодарив его за доверие. Он сердечно пожал мне руку и пожелал доброго пути. На улице ждали машины. Лысый толстяк с сигарой сел со мной в «бьюик».

Как только машина тронулась, он сказал:

– Мы должны будем как следует использовать время в дороге. Вам нужно узнать все, что косвенно или непосредственно касается механизма производства. Я расскажу вам о системе работы и защитных механизмах.

Мы приехали в аэропорт Кройдон. На западе небо было стального цвета, но без туч. Я услышал, что атмосферное давление падает. Мой спутник исчез на короткое время и вернулся в обществе высокого летчика.

– Это капитан Корви, который перепрыгнет с нами Атлантику.

Мы вышли на летное поле. В воздухе было полно машин. Чумазые механики уже выдвигали «лайтнинг», длинную алюминиевую стрекозу с двумя фюзеляжами. Мы забрались в кабину, пропеллеры начали вращаться и растворились в воздухе. Мы вырулили против ветра. Дождались своей очереди, и наконец колеса мягко оторвались от травы.

– Вы помните, о чем мы говорили в машине, правда? – начал толстяк. Его звали Грэм. Усаживаясь удобнее в низком кресле, он выглядывал в окно. – Мы отправляемся прямо в Clinton Engineer Works. Это наши заводы в Теннесси. Вы там бывали?

– Конечно, в 1937 году. Помню сплошные болота и тучи пыли.

– Вы превосходно охарактеризовали эти окрестности.

– Не пойму, почему выбрали такую пустыню?

– Именно потому, что это пустыня. В процессе производства возникают радиоактивные облака, и окружающий воздух становится смертоносным для живых существ… Ну, сейчас у нас уже есть соответствующие защитные средства. Климат уже не так досаждает, как вначале.

– Управление погодой?

Он улыбнулся:

– Нет, но уже есть постройки – одиннадцатиэтажные блоки. Наши специалисты на месте объяснят вам техническую сторону процесса, сущность открытия. Это необходимо, чтобы вы могли определить все слабые места, в которые немцы могли бы вставить свою отмычку. Я вам покажу. – Он порылся в кармане. – Это планы корпусов с учетом защитной системы. Рисунок от руки, который я уничтожу, когда вы его запомните, потому что заметки делать нельзя.

Это был карандашный эскиз в масштабе 1:400 000. На нем было восемь строений, каждое в форме прямоугольника.

– Все это занимает сейчас 137 тысяч квадратных метров. Это временные строения. Может быть, они покажутся вам огромными, но в сравнении с теми, которые мы строим сейчас, это карлики. Здесь два комплекса: внутренний – А, и внешний, Б. В Б находятся машинные отделения, турбогенераторы и трансформаторы, а с другой стороны, с юга, жилые корпуса сотрудников, кинотеатры, рестораны, парки, бассейны и теннисные корты. В комплексе А находятся собственно заводы по переработке элементов. Там же размещаются и наши отделы.

– Не вижу никаких стен, – сказал я.

– Потому что их нет. Они совершенно не нужны. Все производство замкнуто в двойной, но абсолютно невидимой оболочке, которая автоматически защищает от вторжения мельчайших элементов днем и ночью.

– Ультрафиолетовое излучение?

– Нет, кое-что получше: радар. С интервалом в сто метров стоят стальные мачты антенн, которые излучают вверх и в стороны пучки ультракоротких волн. Если вдруг появится какой-то предмет, который прервет поток излучения, в действие вступает автоматическая сигнализация…

– Которую можно отключить или повредить, – сказал я.

– Нет. Во-первых, система дублируется, а во-вторых, в ней нет никаких проводников. Вся аппаратура размещается под бетонным укрытием, из-под которого поднимается мачта антенны. Там расположен передатчик, катодные экраны, компенсаторы и аккумуляторы. Излучение, направленное под углом вверх, образует конус над всем производством. Таким образом, все закрыто очень плотно. Непосредственно за «радарным щитом» под песком находятся трансформаторы высокой частоты. В песке лежат медные тарелки. Когда включается ток – его можно включать на любом участке, – все, что находится в непосредственной близости к катушке трансформатора, подвергается молниеносному электрическому удару. Далее находятся посты охраны – они обозначены на плане кружками. Это бункеры, наполовину всаженные в железобетонное кольцо. Такой представляется внешняя охрана… Вы все запомнили?

– Минуточку… – Я быстро просмотрел рисунок. – Теперь можете это уничтожить. Он изорвал листок, а клочки выбросил в раструб воздухозаборника. Я невольно глянул в окно – внизу шумел океан.

– Теперь вторая часть, более сложная. Как выглядит охрана производства? Система безопасности разделяется на персональную, то есть обеспечивающую охрану жизни и здоровья работников – это нас, конечно, не касается, – и общую. Речь идет о том, чтобы никто из посторонних не мог находиться за пределами своего рабочего места и чтобы соблюдались некоторые правила – например, запрет делать заметки… не говоря уже о снимках.

– Такая система требует наличия огромной армии охранников, – заметил я.

– Не столь большой, как вы думаете. Служба безопасности напрямую подчиняется автономному штабу, который имеет в своем распоряжении самолеты и танки.

– Танки?

– Нужно было сделать все, что в человеческих силах… и даже больше.

Я промолчал, уже второй раз услышав эти слова.

– Итак, персональная безопасность нас интересует меньше. На всех участках производства находятся аппараты, которые автоматически регистрируют уровень радиоактивного излучения. Вы должны знать, что все находящееся вблизи определенных частей оборудования со временем приобретает способность самостоятельно излучать радиацию. Даже человеческие волосы. Каждый работник имеет при себе датчик, нечто вроде малого рентгенометра, который сигнализирует о чрезмерном росте излучения. Есть также специальные реагенты, специальная фотопленка, но это не важно. Защита от незваных гостей самая разная. Весь персонал насчитывает сейчас восемнадцать тысяч человек. Вообще над атомным оружием работает больше ста шестидесяти тысяч, но сюда входят также разбросанные по всей стране заводы и фабрики поменьше, которые производят для нас детали моторов, насосов, электромагнитов, но это нас меньше интересует. Наши люди размещаются в комплексе Б, как вы видели. Когда утром они идут на работу, то проходят через рентгеновские камеры, то же происходит и после обеда. Это делает невозможным пронос частей фотоаппаратов или других устройств. Начальник каждого отдела встречает своих людей, которых хорошо знает лично, и удостоверяется в том, что это они, перед началом работы.