Хрустальный шар - Станислав Лем
Шрифт:
Интервал:
Здесь стоял могучий шум, словно ураган валил деревья. Где-то скрежетала жесть. Из бетона, наполовину утопленный в черный ров, выступал очень длинный черно-синий цилиндр, похожий на котел. С двух сторон к нему подходили веерообразные связки труб, собранные из коротких звеньев. Диаметр их фланцев превышал три метра. С потолка свисали цепи подъемников, заканчивающиеся стальными крючьями. Подземелье было пусто. Я дышал с трудом, на лбу под маской у меня выступил пот. Становилось все жарче. Я обернулся к стоявшему за мной Куэрни. Мы вернулись тем же путем, перешагивая через свинцовые пороги закрывающихся за нами шлюзов. Когда с меня сняли маску, я с облегчением втянул воздух.
– Что это, котел? – спросил я, когда Куэрни вышел из кабинки. – И что там производится, в этом подземелье? Это как-то связано с плутонием?
– Мы были у главного графитово-уранового реактора, – ответил он. – Это гигантская угольная глыба, в которой находятся продольные каналы. В них лежат цилиндрики обычного урана. Он излучает, а возникающие при распаде частицы – нейтроны, проходя через слои графита, затормаживаются и поглощаются другими атомами урана. В результате поглощения нейтронов уран переходит в новый элемент, нептуний, а тот в свою очередь – в плутоний, который тоже может взрываться, как и уран 235.
– Значит, во время работы этого графитового реактора количество содержащегося в нем плутония постоянно увеличивается?
– Да. Во время распада возникает более десятка других элементов. Радиоактивные газы, смертельное излучение необычайной интенсивности, убийственное излучение. Поэтому применяется целый комплекс средств безопасности. Чтобы реактор мог действовать, нейтроны должны двигаться медленно. В этом весь секрет. Мы замедляем их поток, используя в качестве регулятора графит. Тяжелая вода теоретически подходит для этого даже лучше, но на практике возникает множество проблем. С графитом удается лучше регулировать работу этой махины, которую вы видели. Конечно, все управляется дистанционно, на расстоянии, а наблюдатели сидят за экранами из бетона и свинца. По трубам, которые вы видели, нагнетаются массы холодного воздуха, потому что реактор при работе выделяет колоссальное количество тепла. Я охотно бы рассказал вам как-нибудь, сколько труда было вложено при постройке всего этого подземелья. Наш реактор сегодня самый большой в Штатах. При запуске он имел мощность пятьсот киловатт, но было решено, что этого мало. Помаленьку приближаемся к восьмистам, но трудности огромные. Вы не представляете, сколько было несчастных случаев, прежде чем мы научились как следует бронировать этот проклятый «улей» свинцом и бетоном. Алюминиевая оболочка на уране часто трескалась, тогда реактор останавливался. Нужно было входить внутрь, открывать ячейки, возиться в массе разогретого урана, который продолжает бомбардировать осколками взрывающихся атомов. Такие случаи происходили ежедневно. Сейчас мы затапливаем ячейки водой и вытягиваем под ней цилиндрики урана, когда в них собирается плутоний в значительном количестве.
Все это опускается в специальные камеры двумя этажами ниже. Вы, наверное, видели квадратную трубу у блока А-6? В нее вылетают радиоактивные облака газов и эманаций. Потом наступает очищение, растворение, осаждение, связывание – и так по кругу. Триста килограммов руды дают таким образом около сантиграмма плутония в день.
– Но теперь работа безопасна? – спросил я. – Грэм говорил мне о различных предохранительных устройствах.
– Да, камера хорошо защищена. В каждой двери вмонтированы счетчики Гейгера, которые поднимают тревогу при чрезмерном росте радиоактивности. У нас также есть карманные «чихалки», которые показывают количество радиоактивной взвеси в воздухе, и «плутоны». Мы проводим постоянный врачебный контроль, которому подлежат все работники: постоянно проверяется количество лейкоцитов в крови, поскольку излучение разрушает костный мозг, вызывая злокачественное малокровие. Но мы еще не знаем как следует результаты воздействия столь мощного излучения на изоляционные материалы – на цемент, бетон, свинец. Одна ошибка в системе слежения – и плутоний может достичь в подземелье критической массы, а тогда…
– Я не знал, что это так опасно. – Меня взволновали слова доцента.
– Население в округе было переселено. Радиоактивные облака угрожают жизни. Мы постоянно выбрасываем их в атмосферу, – ответил Куэрни. – Грэм наверняка рассказывал вам о наших жилых блоках, о театрах и кино, машинных отделениях и скверах… Но вы помните, пожалуйста, что у нас есть здесь и собственное кладбище и там наши лучшие люди.
В голосе его уже чувствовалась улыбка.
– Господин доцент, – сказал я, глядя ему в глаза. – Я хорошо знаю, что люди, которые приказали возвести эти заводы, совершенно не понимают, какую силу высвобождаете вы, ученые. Должен признаться, что я боюсь этой фабрики смерти…
– Офицер, придет время, мы направим эти силы в нужную сторону, и никто не сможет этому противостоять. Наука в который раз встала на службу войне, но мы сумеем повернуть ситуацию вспять.
– Мне кажется, вы высвободили силы, которые намного превышают человеческие. Как бы они не потянули вас за собой.
– Я вам скажу так: наука всегда запаздывала. Всякий раз, когда нужно было убивать людей, ее запрягали в военную повозку. С периодами убийств связано ее наибольшее развитие. Но это меняется. Сегодня наука тем больше обретает независимость, чем мощнее становится. Все, что мы имеем и чем являемся, произошло благодаря науке. Поверьте в нее.
– Что может сделать горстка людей? – спросил я.
– Я никто, – ответил Куэрни, – но я имею честь знать тех, кто создал новую науку об атоме. Им можно доверять. Они уже сделали больше того, что в человеческих силах… И не остановятся.
Я в третий раз услышал эти слова.
На дверях кабинета Грэма висела маленькая табличка с надписью «Главный инженер».
– Я не знал, что вы исполняете функции инженера, – сказал я, входя в помещение.
Он сидел за столом и просматривал какие-то бумаги.
– Да, официально я являюсь руководителем монтажных работ. Почти у каждого есть такая техническая функция. Ну как вам понравился наш заводик?
– Я хотел бы увидеть доктора Гримшо… – начал я, но в эту минуту кто-то постучал в дверь.
Грэм знаком показал мне, чтобы я замолчал. Вошел Мейкинз.
– Добрый день, господа, – сказал он. – Мистер Грэм, вы упоминали как-то о центральном сейфе. Есть у вас такой?
– Да. На самом верхнем этаже этого здания имеется бронированная комната, а в ней тайник со всеми ценнейшими планами.
– Под потолком?
– Как это под потолком?
– Ну, над этим сейфом уже ничего нет, никаких помещений?
– Нет.
– Грэм, – сказал я, – мне кажется, что вы неосторожны. Что это за история с сезамом? Достаточно подкупить двух людей в охране, и…
Грэм покраснел.
– Я попал в больное место.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!