Плод чужого воображения - Инна Бачинская

– Ты ничего еще не доказал. Все это… как ты говоришь? Гипотетически.

– Ага, подайте нам на блюдечке улики, отпечатки, трамвайные билеты! – фыркнул Монах. – Чего нет, того нет, майор. Зато есть мыслящая голова и аналитическое восприятие действительности. Это просто: забрасываешь сеть как можно шире и тянешь. Начинаешь с босоногого детства, так как карма тянется оттуда. И задаешь вопросы! Все время вопросы. Народ все видит, но не придает значения. И тут ты ему в лоб, народу: а что ты помнишь, что заметил, ухватил краем глаза, в двух словах? А? Кто как на кого посмотрел, кому подмигнул, в какой момент отвел глаза, что сказал явно не к месту… И бац! Картинка! Пазл сложился. Ну и думать, конечно. Соображать. Тянуть нить… Да!

Монах откинулся на подушки и закрыл глаза. Он лежал на диване в доме Доктора, а вокруг сидели майор Мельник, хозяин и Леша Добродеев. Голова его была перевязана – Лисица, как и обещал, наложил на темени Монаха три шва, – и он был похож на индийца в чалме, только борода была рыжая, а не черная, как полагается индийцу. Лисица накладывал швы, а Монах шипел, не столько от боли, сколько от скрипа протыкаемой иглой кожи и время от времени повторял, что ощущает себя трупом. А еще ему было интересно, понимает ли судмед, что перед ним живой человек?

– Ему не вредно так много говорить? – спросил майор, не рассчитывая на ответ. – Кто такая Виктория Лановая?

– Девушка Дэна Рубана, пропавшая двадцать три года назад. Он был обвинен в убийстве, получил срок и умер в тюрьме. Свою вину не признал, труп не нашли.

– А Денис при чем?

– Во время дачных посиделок Любаша рассказала, как она с подружками по малолетству бегала за местным мачо Дэном Рубаном и как потом в нем разочаровалась. Денис заявил, что помнит Дэна, что человек тот был изрядно паршивый, и долго удивлялся, что никто из присутствующих не припоминает эту нашумевшую историю. – Монах замолчал, облизал пересохшие губы. – Леша, можно мне пивка? Возьми в холодильнике.

– Лисица сказал, нельзя! – злорадно ухмыльнулся майор.

– Без пива не буду! – уперся Монах.

Добродеев побежал в кухню. Принес, протянул. Монах со стоном наслаждения припал к стакану. Он пил, громко глотая, дергая бородой и кадыком. Остальные молча наблюдали.

– Ну! – не выдержал майор.

– Спасибо, Лео! – Монах, казалось, ожил. – Итак, Денис бурно удивлялся… Это я уже сказал. Да! И тут возникает законный вопрос, а на что это он намекал?

– На что? – спросил Добродеев.

– Вернее, кому, – поправил себя Монах. – Это был месседж кому-то за столом: я помню и все про тебя знаю!

– Надеюсь, гипотетически? – спросил майор. – С какого перепугу ты так решил?

– Потому что Дениса убили. Тот, кому адресовался месседж, все понял и принял меры. Денис пригласил его на дачу для переговоров… Нет! Для передачи денег, а тот его застрелил.

– Шантаж? – догадался Добродеев.

– Однозначно. И это доказывает, что Денис…

– …не убийца Виктории Лановой! – выпалил Добродеев.

– Молоток, Лео! – похвалил Монах.

– Шибко вы скорые, – сказал майор. – Кто был за столом?

– Это к Доктору, он знает всех соучастников вечери.

– Ну… все свои были, – сказал Доктор. – Сейчас, когда Олег разложил все по полочкам, мне кажется, что Денис, действительно, как-то очень напирал… Что же произошло двадцать три года назад?

– Насколько я понимаю, Дэн Рубан не убивал свою подругу, – сказал Монах.

– Он показал на следствии, что они поссорились, и он ее ударил, отсюда кровь на рубашке, – встрял Добродеев. – И ушел, бросив ее в лесопарке. Был праздник города, полно пьяных, драки, как водится. Больше никто ее не видел. Ни живой, ни мертвой. Я был у ее сестры…

– Можно сделать анализы ДНК, – заметил Доктор.

– Верно. Майор обязательно сделает. Итак, девушка осталась одна, избитая, заплаканная, стало темнеть, и тут на нее нарвались Денис и неизвестный. Что было дальше, мы можем только догадываться. А кончилось все тем, что Денис закопал ее труп у себя в подвале. То есть помог дружку, причем, не безвозмездно, я думаю. Потом их дорожки разошлись, и вдруг! Какая встреча! Какая блестящая возможность подоить убийцу! Если вы хорошенько подумаете, Доктор, вы несомненно вспомните, что в его дрожащем от возбуждения голосе слышался восторг. Как, вы не помните Дэна Рубана? Не может быть! Все прекрасно помнят, а вы не помните? Забыли? И потирание потных ручек, и радостное хихиканье.

Доктор пожал плечами и промолчал.

– Кстати, этот неизвестный хорошо стреляет. И, наверное, был глушитель, потому что я не слышал выстрела. Между прочим, я ему благодарен за то, что он обошелся одним трупом. Хотя… – Монах задумался. – Может, они думали, что я сплел лапти. Дали по голове, вырубили, сбросили в погреб. Или забыли. Вот так живет человек и не знает…

– Нечего соваться без спроса в чужие дома, – сказал майор.

– Ты мог хотя бы дождаться меня, – укорил Добродеев.

– Виноват, Лео. Теперь без тебя ни шагу. А ты, майор, поспешил бы, а то у стрелка могут сдать нервы, как бы беды не вышло. Кто-то не так посмотрит, не то скажет… – Он снова откинулся на подушки. – Я несколько утомился, дальше сам.

Майор фыркнул:

– Тебе не кажется, что тебя заносит? Из того, что я услышал, никак не следует, что Дэн Рубан не убийца, а Денис, наоборот, убийца. Все это… вроде статьи для «Вечерней лошади», сплетни и домыслы.

– Что ты имеешь против «Лошади»? – обиделся Добродеев.

– Я ни на чем не настаиваю, – сказал Монах. – Я просто предлагаю свою версию. Можешь похерить ее, можешь принять к сведению. Но ведь Дениса убили… или мне показалось?

– Христофорыч никогда не ошибается, – сказал Добродеев. – У него колоссальный жизненный опыт и внутреннее чутье!

– И вообще он путешественник, – саркастически заметил майор и посмотрел на часы. – Ладно, бойцы, мне пора. Доктор, присмотрите за ними, пусть никуда больше не лезут.

Он поднялся, пожал руку Доктору и пошел к двери. Доктор пошел проводить гостя.

– И не надо, – сказал Добродеев. – Подумаешь! Не верит он! Ты молодец, Христофорыч, так его уделать! Такого фитиля! Ты правда не знаешь, кто застрелил Дениса? И не подозреваешь?

Монах не ответил, сделал вид, что задремал…

Инесса лежала в своей спальне, скрутившись клубочком, едва прикрытая махровой простыней – в доме было жарко, и она уже пожалела, что осталась в городской квартире. За стеной ссорились соседи, нудно, привычно, вяло. Инесса накрыла голову подушкой, но помогло мало. Она протянула руку, взяла круглые часы на ножке, похожие на рюмку. Два ночи. Не уснуть. Под окном зафыркала машина, захлопали дверцы, раздались громкие голоса и смех.