Плод чужого воображения - Инна Бачинская

Он провожает ее до калитки. Они прощаются. Инесса возвращается к себе, бросает в дорожную сумку косметичку, недочитанный детектив и зубную щетку и выходит из дома…

Монах пришел в себя в кромешной тьме и тут же испытал мгновенный ужас, почувствовав, что задыхается. Похоже, он лежал… в гробу? Он вспомнил героя читанного когда-то криминального романа, который от ужаса сошел с ума, оказавшись в гробу. Спокойно, приказал себе Монах. Дышать через нос, вдыхать маленькими порциями, задерживать и выдыхать. Медленно, равномерно… Теперь поднять руку, правую, и попытаться приподнять крышку. Сцепив зубы от боли, он поднял руку и… не почувствовал ничего. Там была пустота. Крышки, похоже, не было. Подобного облегчения Монах в своей жизни не испытывал еще ни разу! Рука болела – видимо, он ушиб ее. Он попытался вспомнить, что предшествовало тьме и ощущению себя в гробу. Попытался пошевелить левой рукой и охнул – рука ему не повиновалась! Он потрогал голову – сначала лоб, потом, неестественно вывернув шею, затылок, и зашипел от боли. Волосы слиплись от крови, стали жесткими… Похоже, его ударили по голове, причем не сию минуту, а какое-то время назад. Кровотечение остановилось… уже хорошо. Возможно, пучок на затылке сработал как амортизатор. Ударили чем-то тяжелым… вроде полена из камина. Вряд ли, конечно, он бы услышал шум. Может, бронзовой статуэткой с камина? Кстати, а почему он ничего не слышал? Вообще ничего? В доме никого не было, Монах готов был поклясться. Никого! Значит, кто-то появился, когда он стоял посреди чулана Зины, предаваясь воспоминаниям, как увидел ее на кровати в белом свадебном платье… И запах лилий! Отвратительный удушливый запах увядших лилий… Здесь тоже пахнет… воняет сыростью и тленом… Кладбище! Склеп? Подвал?

Черт, надо было дождаться Добродеева. Глупый енот. Промашка вышла. Но уж очень не терпелось осмотреться и найти хоть что-нибудь. Он стоял и вспоминал, а этот подкрался и ударил его по голове… Откуда же он взялся? Дом был пуст! Значит, этот пришел, когда он был уже там. Пришел, а не приехал, иначе он, Монах, услышал бы шум мотора. Получается, этот прибыл пешком? И понятия не имел, что он, Монах, тоже там. Или знал, если видел, как он туда заходил. Денис? Нет. Он услышал бы, как хлопнула дверь, шаги, звяканье брошенной на тумбочку связки ключей. Хозяин дома не ходит на цыпочках. Значит, чужой. А тот, кто ударил, вошел тихо, дверь закрыл тоже без звука и бесшумно ходил по дому, пока не наткнулся на Монаха, который так ушел в себя, что его можно было брать голыми руками. Волхв, блин! С нутром, интуицией и… чем там еще? Два злоумышленника одновременно, это, знаете ли, перебор. А он, Монах, лох. А что тому надо было? Который его вырубил? Пришел ограбить? Даже не смешно.

Стоп! Не иначе помрачение от удара. Какой грабитель? О чем вы? Денис вернулся домой, обнаружил, что дверь незаперта… уже во второй раз. Идиоту понятно, что после того раза он тщательно проверял замки, а тут опять незапертая дверь. Не надо быть шибко умным, чтобы сообразить, что тот, кто влез в дом, может, все еще там. Ну и… вот. Застукал лоха и вырубил.

Монах попытался сесть и застонал от боли. Болели бока, спина, колени… Болело все! Он что, сбросил его в подвал? В паршивый гребаный вонючий подвал? И он, падая, пересчитал своей тушей все ступеньки?

Спасибо, что хоть жив остался. Кстати, а почему он его не убил? Или думал, что убил? Или не собирался убивать? Пришел, увидел, дал по голове и сбросил… Стоп! Сбросил его в подвал, говорите? Его тушу, с позволения сказать, в энное количество кэгэ? Опять не смешно. Значит, что? А то, что их было двое… скорее всего. Денис пришел не один, а с гостем. Или тот пришел позже. Пришел, а не приехал! И они сбросили Монаха в подвал. Вдвоем! И сидеть ему здесь не пересидеть, до скончания века или пока его не хватятся и не начнут искать. По всему поселку и на реке с баграми. Дня три-четыре, не меньше. Без еды и питья. Хреново. Надо было хотя бы поужинать.

Монах пошарил рукой в кармане, надеясь, что те забыли про его айфон. Карман был пуст, те не забыли. Ладно, была еще зажигалка…

Зажигалка оказалась на месте – завалилась за подкладку внутреннего кармана куртки. Монах сжал сокровище в руках, боясь уронить. Щелкнул, и трепетный огонек осветил кирпичные стены подвала. Он увидел стеллажи с пыльными трехлитровыми банками с белесыми от старости призрачными огурцами и помидорами, пустые ящики и кучи непонятного барахла. Он сидел на сваленных на земляной пол досках. Справа была лестница, по которой он скатился, над ней люк. Он услышал, как где-то скреблась мышь. Или крыса. Огонек вдруг замигал и погас. Глубокая черная нора, прикрытая досками, была последним, что он увидел. Он снова оказался в кромешной тьме, раздумывая, как скоро те, кто выкопал черную дыру, захотят познакомиться с ним поближе. И кто это – крысы или… черт его знает, кто. Кроты? Он отодвинулся подальше от дыры и принялся высчитывать, когда Добродеев отправится на поиски. Возможно, он уже вернулся, и Доктор рассказал ему, что они обыскали рощу и нашли платье, тем самым доказав, что убийца Денис, и после этого Олег куда-то ушел…

Интересно, догадается Леша, куда он пошел? Или они оба будут сидеть и ждать его возвращения? И каждую минуту звонить, а телефон будет молчать. Час, два, три… Сколько? И только глубокой ночью, обеспокоенные, они решат позвонить майору Мельнику и доложить, что он, Монах, бесследно исчез, но не дозвонятся, потому что тот отключил телефон или забил в «нежелательные» номер Добродеева, как пообещал когда-то.

Монах, цепляясь за шаткие стеллажи, стараясь не травмировать ушибленную ногу, попытался встать. Чертова нога! Не везет ему с ногами, то одна, то другая. Не успел залечить перелом, как ушиб, если не что-то похуже. С третьей попытки ему удалось подняться, и тут обнаружилось, что потолок слишком низкий. Монах чертыхнулся сквозь зубы, втянул голову в плечи и пригнулся, пережидая боль. Добрался до лестницы, на ощупь полез наверх, все время поднимая руку и проверяя, сколько осталось до люка.

Он не сразу понял, что слышит голоса. Один был знакомый, громкий – Монах узнал Дениса, другой тихий и невнятный – голос неизвестного. Ему показалось, что он разобрал отдельные слова. Даже смех. Но смысл разговора ускользал, как он ни напрягал слух. Денис выкрикивал: «я знал», «забей», «твое здоровье» – видимо, они пили. И еще часто повторял что-то вроде слова «тен» или «тан». Второй бубнил неразборчиво, но больше молчал.

Денис кричал все громче, видимо, сказывались алкогольные пары. Второй замолчал окончательно. Монах не знал, сколько прошло времени – минут двадцать, должно быть, – как вдруг послышался неясный шум, звук передвигаемой мебели, звяканье разбитого стекла… после чего наступила тишина. До него больше не долетало ни звука. Монах заподозрил недоброе. Он сидел на верхней ступеньке лестницы и прислушивался, но наверху все по-прежнему было тихо. Ни скрипа, ни шороха. Где-то скреблась мышь. Или крыса. Или… неизвестно кто. Где-то капала вода. Монах шкурой чувствовал, что сейчас откроется люк и… Но шли минуты, ничего не происходило, и Монах перевел дух. Похоже, о нем забыли.

Думай, приказал он себе. Все равно, делать тебе больше нечего. Думай. Истина где-то рядом. С убийством Ирички разобрались… кажется. С ночной эскападой Инессы тоже. Зина… Ох, Зина, глупая твоя голова! Мотив убийства Ирички пока неясен… Почему именно сейчас, почему здесь, в поселке? Столько лет жили не тужили, плевали друг на дружку, а как переехали в поселок, так на тебе! Что же случилось в поселке? Их никто раньше не знал, они никого раньше не знали. Соскучились и пришли знакомиться…