Выпускной бал в чистилище - Эми Хармон

что есть, может перемениться в одно мгновение. Порой память у людей попросту не поспевает за происходящим. А если есть вещи, которых вы вовсе не понимаете, то это просто время. Оно подчас может передумать, я вам уже говорил. Время подвижно… как те зеркальные лабиринты, о которых я вам рассказал, но, детка, это ведь не игра. Это все по-настоящему.* * *

В тот вечер Джонни помогал Мэгги с уборкой, и все было почти так же, как прежде, когда никто, кроме нее самой, не видел его – ее воображаемого друга. Она рассказала ему о том, как он мог в один миг выполнить работу, отнимавшую у нее несколько часов, как ему достаточно было просто представить себе результат. Он лишь изумленно покачал головой и попытался устроить так, чтобы пол сам себя вымыл, но швабра грохнулась на пол, расплескав вокруг воду.

– Получается, у чистилища были свои достоинства, – вздохнул он, а Мэгги расхохоталась при виде угрюмого выражения на его лице.

– Были. Вот только мне кажется, что ты бы не вернулся назад, даже если бы получил при этом все мыслимые способности. Ты был там как джинн в бутылке. Ты не мог освободиться.

– А ты бы хотела, чтобы я вернулся туда? – осторожно спросил он.

– В чистилище? – недоверчиво переспросила она.

– Ну да. Мне порой кажется, что ты влюблена в призрака, а реальный человек, тот, кем я оказался, – сплошное разочарование.

Мэгги уставилась на него, а потом отвернулась с виноватым видом. Пару минут она молча терла пол шваброй, пытаясь собраться с мыслями. Наконец она заговорила:

– Нет, я бы этого не хотела. Но я… скучаю по тебе. По тому Джонни, который мне читал, который смешил меня и думал, что я… особенная. Мне не хватает твоей любви, твоих прикосновений. Я хочу сама касаться тебя в ответ, хочу танцевать и знать, что ты за мной наблюдаешь. Я скучаю по своему другу.

Джонни почувствовал ее тоску, и эта тоска больно отозвалась у него в груди. Он уже успел узнать, каково это – любить ее. Да, у него была всего одна восхитительная ночь под звездами, когда он держал ее в своих объятьях, но та ночь показала ему, какой может стать их любовь, и этого хватило, чтобы он не переставал искать ее даже тогда, когда решил, что она его бросила.

Мэгги попыталась ему улыбнуться, но ее бледные губы дрогнули, не желая складываться в улыбку. Джонни видел, что ей не до веселья.

– Я скучаю по тебе, Джонни. Но я так много потеряла за свою жизнь, что переживу, даже если мне придется потерять и тебя. Если буду знать, что взамен ты обретешь счастье или свободу. Но я очень надеюсь… – Тут она замолчала и принялась разглядывать свои кеды. – Я очень надеюсь, что этого не случится, – быстро добавила она и зарделась. Краска расползлась по щекам, пятном закрыла ее тонкую шею, кожу над треугольным вырезом розовой футболки.

– Мы можем начать все сначала, Мэгги?

Джонни забрал у нее швабру, нежно подтолкнул ее очки повыше к переносице. Отчего-то очки ей шли, и ему она нравилась в них еще больше – может быть, оттого, что они скрывали ее чувственность, и, чтобы как следует разглядеть ее красоту, нужно было приглядеться, посмотреть еще раз.

Мэгги улыбнулась ему так, словно он был совершенством, – ее сияющая улыбка осветила его, как лучом солнца.

– Мне бы этого хотелось, Джонни.

Он наклонился к ней и нежно коснулся губами ее губ, чувствуя, как при этом у него внутри что-то оборвалось, а колени вдруг обмякли. Губы у нее были шелковистыми, мягкими, дыхание – сладким, и от облегчения, которое вдруг нахлынуло на него, ему захотелось разрыдаться, как младенцу, и зарыться лицом в ее волосы. Может, все еще будет нормально. У него есть Мэгги. Впервые он подумал, что сумеет привыкнуть к жизни после чистилища. У него есть Мэгги, и этого, быть может, достаточно.

19

Время ненавидеть

Роджер Карлтон остановил машину напротив «Солода», погасил фары и стал ждать, пока Долли выйдет из дайнера. Все заведения вокруг уже давно были закрыты, на стоянке перед «Солодом» не осталось ни одной машины, и тихая улочка, что шла мимо этого популярного места встреч городских жителей, тоже совсем обезлюдела. Вэл ездил на работу на велосипеде, а Долли и другая официантка, толстуха, ходили пешком: обе жили неподалеку. Роджер знал, что Вэл некоторое время смотрит вслед Долли, когда та уходит с работы после закрытия дайнера. Вэлу не нравилось, что его работницы возвращаются домой пешком в темноте. Было десять часов вечера – совсем не поздно, особенно для лета, но Вэл заботился о своих сотрудниках. Роджер выехал со стоянки и покатил вокруг квартала навстречу ей. Он перехватит ее прежде, чем она доберется до дома.

Роджер был один. Ему пришлось съездить домой, чтобы переодеться. Дружков он прогнал. Им всем стало очень весело, когда Долли Кинросс вылила ему на голову стакан газировки. Вэл сразу отослал ее домой, но она, похоже, его не послушалась. Наверняка она весь вечер проторчала в кухне, мыла посуду и не показывалась на глаза посетителям. Вэл должен был ее сразу уволить. Этот дайнер принадлежит отцу Айрин. Может, намекнуть ему, что Вэл пустил его заведение под откос? Вэлу плевать, он ведь коммуняка. Это все знают.

Переодевшись, Роджер поехал к ее дому и немного за ним последил, но быстро понял, что там никого нет. Тогда он направился к дайнеру. Он сразу увидел ее сквозь стекла витрины. Она сидела за барной стойкой и пила кофе. Вэл намывал полы.

И вот теперь она возвращалась домой, а на улице, кроме него, не было ни души. Вот она. Он включил фары, и их свет выхватил из тьмы ее силуэт. Она быстро шагала по правой стороне улицы, направляясь к своему дому, старательно изображая приличную мать семейства. Он заранее опустил окно с пассажирской стороны и теперь притормозил рядом с ней и медленно поехал вдоль тротуара, приноравливаясь к ее скорым шагам.

– Привет, куколка. Ты ведь любишь, когда тебя так называют? Однажды я слышал, как мой папа болтал с тобой по телефону. Он тоже так тебя называл. Яблочко от яблоньки, как говорится!

Долли Кинросс скрестила на груди руки. Она не остановилась, но лишь вздохнула и покачала головой.

– Роджер Карлтон, тебе давно пора спать, а я тебе не нянька. Вижу, ты не понял послания, которое я отправила тебе вместе со стаканом газировки. Поезжай домой, иначе я позвоню твоему папочке и нажалуюсь на тебя. Я знаю, что ты и моему Билли не даешь спокойно жить. И этого я не потерплю. Оставь в покое моих сыновей,