Трагедия русской церкви 1917-1953 гг. - Лев Регельсон

С возмущением и скорбью пишет об этом митрополит Кирилл в своем втором письме к митрополиту Сергию от 28 октября (10 ноября) – 30 октября (12 ноября) 1929 г.:

«О хулах этих я узнаю впервые от Вас; о единственно же возможном для меня отношении к ним Вы можете судить хотя бы по тому ужасу, с каким «отталкивал я от себя мысль о безблагодатности совершаемых сергианами священнодействий и таинств» (митрополит Кирилл цитирует здесь свое 1-е письмо. – Л.Р.). Вы сами отмечаете этот мой ужас и, приобщая после сего и меня к таким хульникам, говорите просто неправду. Если хулы такие действительно кем-нибудь произносятся, то они плод личного темперамента говорящих, плод – скажу Вашими словами – «беспросветной темноты одних и потери духовного равновесия другими». И как горько, Владыко, что потерю духовного равновесия обнаруживаете и Вы в равную меру.

Для своей христианской любви, имеющей по Вашему сознанию «некоторую смелость верить, что грозное изречение Господа (Мф., ХII: 31) («всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа не простится человекам». – Л.Р.) не будет применяться к этим несчастным со всею строгостью», Вы, однако, не осмеливаетесь найти более любовный способ воздействовать на них, как постановление Вашего Синода от 24.7 (6 августа) 1929 г. за № 1864, воспрещающее, несмотря ни на какие просьбы, отпевать умерших в отчуждении от Вашего церковного управления. Не говоря уже о перемазывании крещенных, тем же Св. Миром помазанных, каким намазуют и послушные Вам священники, – или о перевенчивании венчанных. В апреле Вы в заботе о заблудших хлопочете о снятии клятв Собора 1667 г., а в августе – вызванный Вашей деятельностью, не для всех еще ясный спор церковный закрепляете как непримиримую церковную вражду».

Далее митрополит Кирилл выражает самую суть противопоставления двух пониманий природы Церкви, сущности церковного единства и происхождения церковной власти:

«Отрицательное отношение к Вашей деятельности по управлению церковному Вы с Синодом воспринимаете как отрицание самой Церкви, ее таинств и всей ее святыни. Поэтому же Вас так изумляет, что, воздерживаясь от совершения с Вами литургии, я не считаю, однако, ни себя, ни Вас стоящими вне Церкви. «Для церковного мышления такая теория совершенно неприемлема, – заявляете Вы, – это попытка сохранить лед на горячей плите». Если в данном случае есть с моей стороны попытка, то не к сохранению льда на горячей плите, а к тому, чтобы растопить лед диалектически-книжнического пользования канонами и сохранить святыню духа. Я воздерживаюсь литургисать с Вами не потому, что тайна Тела и Крови Христовых будто бы не совершится при нашем совместном служении, но потому, что приобщение от чаши Господней обоим нам будет в суд и осуждение, так как наше внутреннее настроение смущаемое неодинаковым пониманием своих церковных взаимоотношений, отнимет возможность в полном спокойствии духа приносить милость мира, жертву хваления».

Митрополит Кирилл решительно восстает против того формально-законнического пользования канонами, которым постоянно злоупотребляет митрополит Сергий:

«Не злоупотребляйте, Владыко, буквой канонических норм, чтобы от Св. Канонов не остались у нас просто каноны. Церковная жизнь в последние годы слагается не по буквальному смыслу канонов. Самый переход патриарших прав и обязанностей к митрополиту Петру совершился в небывалом и неведомом для канонов порядке, но церковное сознание восприняло этот небывалый порядок как средство сохранения целости патриаршего строя, считая последний главным обеспечением нашего православного бытия…»

Все еще употребляя неточное выражение «единоличная преемственная власть», митрополит Кирилл в этом письме отчетливо выражает идею харизматичности первосвятительской власти:

«Становясь на Вашу точку зрения равенства Ваших прав с правами митрополита Петра, мы, при наличии подобных актов (речь здесь идет о действиях митрополита Петра из заключения), имели бы одновременно два возглавления нашей Церкви: митрополита Петра и Вас. Но этого в Церкви быть не может, и Ваши права в ней только отражение прав митрополита Петра и самостоятельного светолучения не имеют. Принятие же Вами своих полномочий от митрополита Петра без восприятия их Церковью в том порядке, как совершилось восприятие прав самого митрополита Петра, т. е. без утверждения епископатом, ставит Вас перед Церковью в положение только уполномоченного митрополита Петра, для обеспечения на время его отсутствия сохранности принятого им курса церковного управления, но не в положение заменяющего главу Церкви или «первого епископа страны»…»

Образ «светолучения» первосвятительской власти служит здесь замечательным выражением православного представления о харизматической, благодатной природе первосвятительства. Напомним, что и само учение о божественных энергиях, утвержденное на «паламитских» соборах ХIV в., опиралось, наряду с многовековым опытом исихастов, также на Евангельский образ Фаворского Света. Именно против признания Божественной, нетварной природы этого Света выступали противники св. Григория Паламы. Этот Свет стяжали подвижники в «умном делании»; этот же образ «светолучения» не случайно возникает у митрополита Кирилла. Для полного разгрома современного «Варлаама» – митрополита Сергия – оставалось необходимым сделать последний шаг – четко выяснить канонические условия, без которых церковная власть этого «светолучения» иметь не может.

Но пока этот шаг не сделан, митрополит Сергий еще имеет возможность защищаться, опираясь на изначально ложную идею заместительства как преемства единоличной власти.

«Не ограничивает моих полномочий, – отвечал митрополит Сергий в письме митрополиту Кириллу от 20 декабря /2 января 1930 г., – и то обстоятельство, что получил я их не непосредственно от св. патриарха, а от местоблюстителя…

Смысл единоличного заместительства в том и состоит, что патриаршая власть всегда остается в Церкви налицо во всем объеме, хотя бы она в данных руках была лишь на очень короткое время и хотя бы до этих рук дошла через много промежуточных ступеней».

Здесь с такой же четкостью, как и его оппонент, митрополит Сергий выразил противоположное, чисто бюрократическое понимание церковной власти. Ясно, что «неизменно сохраняться в полном объеме» могут только полномочия чисто человеческого характера, принятые в соответствии со взаимными обязательствами. Говорить о «сохранении в полном объеме» божественной энергии было бы невозможно, т. к. при неправильных действиях даже и патриарха божественная благодать сопровождать эти действия не будет: наличие сана первоиерарха открывает возможность для действия церквеустроительной благодати, но не гарантирует ее.

Сравнивая первосвятительскую благодать с другим видом харизмы – тайносовершительной, подчеркнем, что при существенном нарушении порядка действий во время совершения таинства, оно может просто не осуществиться. Но в этом случае основные действия священника – определенные и раз навсегда заданные, чего нельзя сказать о действиях первосвятительских по устроению Церкви. Это очень усложняет вопрос.

Вскоре после цитированного выше письма митрополит Сергий с Синодом, не получив «покаянного» ответа от митрополита Кирилла, принимают постановление о предании его архиерейскому суду и увольнении от управления епархией: на запрещение в священнослужении, так же как и в случае с митрополитом Агафангелом, митрополит Сергий не осмеливается.