История европейской философии: курс лекций - Владимир Файкович Мустафин

есть качество первичное, которое и есть источник реального знания. Если же к уразумению качества внешнего предмета математика не приложима, то такое качество есть вторичное и оно не может произвести реального знания. Поэтому все пространственно-временные осмысления внешних предметов подводят эти предметы под рубрику «первичные качества», производящие реальное знание[137]. Поэтому знание о величине предметов, их внешних очертаниях (= конфигурации), их количестве и их движении – это истинное, реальное знание. Всё остальное знание имеет своим основанием вторичные качества, математическому уразумению не подвергающиеся, и поэтому это знание не имеет статуса реального, истинного знания, а может иметь статус лишь знания условного, знания субъективного. Содержание этого знания составляют ощущения цвета, звука, запаха, пищевого вкуса[138].

В итоге получается следующее. Знание имеет своим источником только органы внешних чувств. Материалом знания служат ощущения, через органы внешних чувств поступающие в познавательную (= душевную) сферу индивида. Некоторые из этих ощущений имеют гносеологически реальный характер, некоторые (и таких, кажется, большинство) не имеют реального познавательного значения. Такого типа гносеологическая теория получила впоследствии название «критический реализм», классическим выразителем которого как раз и считается Локк. Характеристической особенностью «критического реализма» является его промежуточное положение между «наивным реализмом», признающим реальность практически всего знания, получаемого индивидом через органы внешних чувств, и «субъективным идеализмом», который, будучи последовательным скептицизмом в гносеологии, приходит к нигилистическому выводу о нереальности, т. е. субъективности, всего знания, через органы внешних чувств поступающего к индивиду. Попросту говоря, «критический реализм» Локка есть наполовину реализм (= объективизм) знания и наполовину идеализм (= субъективизм) знания. Получилось так потому, что, с одной стороны, Локк, конечно, не мог принять точку зрения «наивного реализма» на характер сенсуалистического знания (признающего знание сплошь реалистическим), ибо реализм сенсуалистического знания опровергнут безвозвратно ещё античными скептиками, но, с другой стороны, признать всё сенсуалистическое знание сплошь субъективным Локк тоже не мог, ибо на реализме обычного здравого смысла (= «наивного реализма) построена вся практическая (= прикладная) сторона эмпирического, естественно-научного знания и практика всей социальной жизни, а Локк был именно убежденным эмпириком в философии и практиком (= публичным деятелем) в социальной жизни. Кроме этого вынужденного компромисса между гносеологическими реализмом и идеализмом, в остальных своих гносеологических рассуждениях Локк был последовательным эмпириком-сенсуалистом, окончательным выводом из которых, рассуждений, был как раз отказ от гносеологического реализма и признание человеческого знания с теоретической точки зрения набором чисто субъективных предположений, доказать истинность которых в принципе невозможно. Из единственного материала эмпирического знания, состоящего из общей совокупности ощущений, поставляемых человеку его органами внешних чувств, формируются основные элементы эмпирического знания – представления, т. е. комплексы ощущений, каждый из которых, комплексов, имеет целью (достижимой или не достижимой – это уже другой вопрос) быть реальным отражением (= быть копией) какого-то онтологического предмета окружающей индивида онтологической действительности. Никакого другого элемента в познавательных возможностях человека, кроме представления, нет.

Тот заменитель представления, который предлагается рационалистами, а именно понятие, есть фикция. Правда, эта фикция психологически даже неизбежна для человека, но гносеологически она есть бессмыслица. Констатируется эта бессмыслица очень просто. Понятие имеет принципиально общий характер, в то время как чувственный мир, окружающий человека, состоит из единичных предметов. Следовательно, понятие, во всяком случае, не может быть копией какого-то общего предмета в чувственном мире, ибо такого общего предмета в чувственном мире просто нет. А раз понятие не может осуществить свою гносеологическую функцию, т. е. быть носителем реального знания, то и толку от его употребления нет[139].

Психологическая же неизбежность возникновения такой фикции, как понятие, обусловливается прежде всего тем обстоятельством, что индивид в силу ограниченности своих познавательных средств не может охватить всю окружающую его действительность своим знанием. Ведь для того, чтобы это попытаться сделать, надо было бы на каждый предмет онтологической действительности иметь отдельное представление. Но эта задача невыполнима, ибо таких предметов практически бесконечное количество, и иметь соответствующее этому бесконечному количеству предметов такое же бесконечное количество их копий-представлений, совершенно очевидно, невозможно для человека. Кроме того, человеческое мышление неразрывно связано с языком. По отношению к представлениям это означает, что у каждого представления в качестве его словесного обозначения должно было бы быть отдельное слово. Совершенно очевидно, что бесконечного количества слов, предполагаемого для обозначения бесконечного количества представлений, человеческий язык, в любом его национальном варианте, иметь не может. Итак, невозможность оперировать бесконечным количеством единичных представлений (соответствующих бесконечному количеству предметов чувственного мира) и таким же бесконечным количеством слов для обозначения этого бесконечного количества представлений поставила вопрос о практическом разрешении этой проблемы. Разрешена проблема была следующим образом. Количество представлений и количество слов, обозначающих эти представления, было сокращено до того минимума, который позволил человеку и то (представления) и другое (слова) сравнительно легко употреблять в своей практической деятельности. Сокращение этого количества представлений и слов до минимума сделалось возможным как результат расширения познавательного значения единичных представлений и соответствующего расширения значения слов, маркирующих (= обозначающих) эти представления. Как возможно такое расширение смысла употребляемых представлений и слов? Ответ на этот вопрос в гносеологической своей части (касающейся расширения значения представлений) был дан ещё в античной философии стоиками, а в Новое время воспроизведён Гоббсом. Локк с этим объяснением согласился. Единичные представления от повторных употреблений со временем, фигурально говоря, теряют точность и чёткость своего рисунка и поэтому становятся пригодными не только для обозначения тех единичных предметов, которые были оригиналами для возникновения этих представлений (= копий оригиналов), но и для обозначения всех предметов, которые с этими оригиналами имеют внешнее сходство. Именно таким образом из единичных представлений возникли т. н. «общие представления», которые гносеологические рационалисты неправильно называют «понятиями».

К этому номиналистическому объяснению происхождения общих представлений Локк добавляет своё авторское объяснение происхождения расширительного значения слов, обозначающих эти общие представления. Это объяснение указывает на ту же необходимость расширения смысла употребляемых для обозначения общих представлений слов, что и вызвала расширение смысла самих представлений, превратив единичные представления в общие. Как бесконечное количество единичных представлений невозможно удержать в памяти индивида и поэтому возникла необходимость это безграничное количество единичных представлений сократить до требуемого практикой минимума, путём расширения смысла единичных представлений до объема т. н. общих представлений, так и бесконечное количество слов, теоретически предполагаемое для обозначения бесконечного количества единичных представлений, невозможно удержать в памяти индивида и поэтому количество слов тоже должно было быть сокращено до практически приемлемого минимума тем же путём (= способом), т. е. расширением смысла слов – от обозначения единичных представлений до обозначения общих представлений[140]. Вообще Локк был едва ли не первым из выдающихся новоевропейских философов, который при разрешении