Гроза двенадцатого года. Моя княгиня - Татьяна Романова

- Боже мой, дорогая, ты поешь как ангел, - похвалила молодая княгиня и улыбнулась. - Тебя кто-нибудь учил петь?

- Нет, миледи, я пою как могу, - девочка удивилась. - Разве этому учат?

- Всему учат. Вот ты говоришь по-английски и по-французски, тебя тетя научила, а писать ты умеешь?

- Умею, меня тоже тетя учила, но, наверное, я делаю ошибки, - задумалась девочка.

- Хорошо, давай проверим, - предложила княгиня, - пойдем в мой кабинет и напишем что-нибудь.

Девочка писала на двух языках, и ошибок было не много, Катя решила заниматься с ней литературой, и русским языком, а для преподавания математики, истории и географии пригласить учителей. Теперь дни Генриетты были заняты полностью. С утра она занималась с учителями, после обеда читала и занималась русским языком с Катей, а вечером приходил хормейстер из соседней англиканской церкви и учил девочку нотной грамоте и пению.

Очередным дождливым утром Катя сидела в кресле около окна, вышивая на воротничке крошечной рубашечки переплетенные буквы П и Ч. Она ожидала окончания урока Генриетты, когда Луиза внесла в комнату поднос со стаканом теплого молока и кусочком пирога.

- Миледи, Марта прислала вам покушать, она велела мне проследить, что бы вы все съели, а потом принести поднос обратно, - объявила Луиза, улыбнувшись, и стало видно, что она еще совсем молодая женщина и к тому же очень красивая.

- Луиза, садитесь рядом со мной, - предложила Катя, указав на соседнее кресло, стоящее около столика.- Сколько вам лет?

- Мне тридцать два года, миледи, а почему вы спрашиваете?- удивилась Луиза.

- Вы совсем молодая женщина, у нас в России у женщин два пути: выйти замуж или уйти в монастырь, но здесь в Англии женщины более свободны, они могут быть директрисами школ, владелицами магазинов и ресторанов, а вы, что хотите делать дальше?

- Миледи, - на глаза Луизы навернулись слезы, - я в неоплатном долгу перед вами за мою жизнь и за мою Генриетту. Я хотела бы служить вам всегда, вырастить вашего малыша, когда он родится. Я могу делать все, что угодно.

- Луиза, я говорю не о том, - разъяснила Катя,- вы мне ничего не должны, я сама приняла решение помочь Генриетте и получаю большое удовольствие, видя, как она развивается. Я говорю о вас, вы молодая красивая женщина, здесь в Англии у вас есть возможность заниматься каким-то делом. Что бы вы хотели делать?

- Миледи, говоря по правде, когда я работала на Бонд-стрит, я часто думала, что платья можно сделать гораздо проще, но изысканней, они обойдутся магазину дешевле, а выглядеть будут красивее и продать их можно будет дороже. Вот ваше платье, посмотрите, если под грудью повязать не просто пояс, а вышитую шелком ленту, контрастную к бархату, и такую же вышивку пустить у горла, то это платье заиграет. В трущобах много эмигранток, которые хорошо рисуют и вышивают, но сейчас они за гроши трудятся на Бонд-стрит, а спят на матрасах в том доме, где вы нашли меня. Я могла бы их собрать и шить платья по своим рисункам.

- Отличная идея, мне нравится, - похвалила Катя, - я готова помогать вам. Как только ваши глаза восстановятся, и вы сможете сами нарисовать узор этого пояса, мы вернемся к этому разговору.

Глаза Луизы расширились и наполнились слезами, она опустилась пред Катей на колени и поцеловала подол ее платья.

- Миледи, вы святая, - заплакала она.

- Нет, Луиза, я не хочу быть святой, я хочу быть земной женщиной. И еще я хочу, чтобы у вас сложилась жизнь достойная вас, вы слишком много страдали, пора положить этому конец.

Прервав разговор двух женщин, в комнату вошел дворецкий, неся на подносе письмо.

- Миледи, от мистера Буля принесли конверт для вас, - доложил он, кладя письмо перед хозяйкой. Посмотрев на залившееся румянцем лицо княгини, Луиза тактично вышла, забрав посуду.

Катя осталась одна. Как и два месяца назад она держала трясущимися руками заклеенный конверт, гадая, что принесло ей письмо, потом, собрав все свое мужество, вскрыла его и начала читать. Это было письмо, написанное Алексеем в Вильно накануне войны. Оно добиралось до нее три месяца.

Молодая женщина плакала от счастья. Нежные слова Алексея, обращенные к ней и их будущему ребенку, согрели ей сердце. Как хотела бы она очутиться сейчас в его теплых объятиях, ощутить твердые губы на своих губах, услышать любимый голос, произносящий слова, написанные в письме.

- Господи, сохрани его для меня и нашего сына, - начала молиться Катя, - не дай после стольких несчастий нам вновь разлучиться. Пусть у моего сына будет отец, а у меня - муж.

Молодая женщина встала и пошла в свой кабинет. Она положила письмо к самым ценным своим документам. Сердце ее пело от счастья, хотя Катя и не знала, что в тот момент, когда она окончила свою молитву, в затерянной в лесу избушке егеря в Грабцево ее муж пришел в себя.

- Господи сохрани его для меня и нашего сына, - нежный голос просил, а прекрасные заплаканные глаза смотрели на него из темноты. Это Катя, его любимая, молилась за него в той маленькой деревенской церкви, где он первый раз увидел ее, и где потом они венчались.

- Не дай после стольких несчастий нам вновь разлучиться. Пусть у моего сына будет отец, а у меня - муж,- нежный голос звал, просил, напоминал, что он защитник, и его молодой жене нужен муж, а его ребенку нужен отец. Алексею было хорошо и спокойно в мягкой тьме, где не было больше войны, горечи поражений и потерь, но его звала тоненькая девочка, затерянная одна в холодном мире без родных и помощи. Нежная, ранимая она была одна перед опасностями и происками врагов, ей скоро рожать и его сын придет в этот мир. Кто защитит их? Он должен позаботиться о своих любимых, он должен вернуться. Алексей пошел к свету, где его ждала Катя. Он открыл глаза и застонал. Голову пронзила адская боль, он попытался встать и не смог, попробовал пошевелить ногами, а потом руками, и снова не смог, попробовал заговорить - язык его не слушался. Ужас накрыл его с головой, он был жив и парализован. Он завыл, страшное ни на что не похожее мычание вырвалось из его груди. Услышав себя, князь обрадовался хоть этому: он мог видеть и слышать.

Дверь избушки отворилась, и Алексей услышал шаги, приближающиеся к нему. Перед его глазами возник Сашка. Князь снова замычал.

- Господи, барин, слава Богу, - обрадовался верный слуга, - вы пришли в себя.

Алексей мычал, пытаясь говорить, но ничего не получалось.

- Что, говорить не можете? - понял Сашка. - Доктор сказал, что если вы придете в себя, то может быть что угодно, могут ноги отказать, могут руки, а может пропасть речь или память. У вас контузия очень сильная, головой ударились, а потом вас Воин убитый придавил. Но доктор сказал, что главное в сознание прийти, потом все вернется.

Сашка замолчал, потом предложил:

- Давайте я вас спрашивать буду, если вы согласны, глаза закройте, если нет, то не моргайте, хорошо?

Сашке самому понравилась его идея, он посмотрел на хозяина. Алексей закрыл глаза.