Дракон Его Величества - Наоми Новик

— Харкорт, — сказал Лентон, придя в столовую, где собрались все офицеры, — мне чертовски жаль обращаться к вам с такой просьбой, однако… Больше ни с кем он говорить не желает, но вам, если у него осталась хоть капля чести, должен дать объяснения. Вы согласны его допросить?

Она, кивнув, допила свой бокал, но при этом так побледнела, что Лоуренс тихо предложил:

— Хотите, я пойду с вами?

— Да, прошу вас, — благодарно ответила она, и они вместе направились в темную камеру Шуазеля.

Шуазель не мог смотреть Харкорт в глаза. Он тряс головой, содрогался, а когда она приступила к нему с вопросами, даже заплакал.

— Да будьте вы прокляты! — наконец вскричала она. — Как у вас только духу хватило? Все, что вы говорили мне, было ложью. Не вы ли подстроили нам засаду на пути в Дувр? Отвечайте!

Француз отнял руки от лица и взмолился, глядя на Лоуренса:

— Бога ради, заставьте ее уйти. Вам я скажу все, только пусть она выйдет.

Лоуренс не имел ни малейшего желания вести допрос, но к чему длить напрасные страдания Харкорт? По его просьбе она тут же выбежала из камеры, оставим мужчин вдвоем. Лоуренсу тяжело было задавать вопросы и еще тяжелее слышать, что Шуазель задумал измену, как только покинул Австрию.

— Я знаю, что вы обо мне думаете, — сказал француз, видя отвращение на лице Лоуренса. — Вы правы, но у меня попросту не было выбора.

Раньше Лоуренс сдерживался, но эта жалкая попытка оправдаться разожгла его гнев.

— Вы могли избрать честный путь, — бросил он, — и выполнять свой долг там, где вас приютили.

— Вот как? — невесело рассмеялся Шуазель. — А что сделал бы со мной Бонапарт, который будет в Лондоне не позднее грядущего Рождества? Не нужно так на меня смотреть. Я в этом уверен. Если бы я мог хоть как-то предотвратить подобный исход, то непременно предотвратил бы.

— Вместо этого вы стали предателем дважды и помогли ему, в то время как первую вашу измену могла оправдать только верность принципам. — Уверенность Шуазеля невольно встревожила Лоуренса, но он ничем не выдал себя.

— Принципы, принципы… — Вся бравада Шуазеля куда-то исчезла, оставив за собой только усталость и покорность судьбе. — Франция не испытывает такого недостатка в драконах, как вы. Бонапарт и раньше их казнил за измену. Что мне до принципов, когда на Прекурсорисе лежит тень гильотины? Куда мне с ним укрыться? В Россию? Он переживет меня лет на двести, а вы должны знать, как обращаются там с драконами. До Америки нам без корабля не добраться. Вся моя надежда — на прощение, и Бонапарт предложил мне его — но не даром.

— В обмен на Лили, — холодно уточнил Лоуренс.

— Нет, — ответил, к его удивлению, Шуазель. — В обмен на вашего. Вернее, на яйцо, подарок китайского императора. Его он и требовал вернуть, не зная, что Отчаянный уже вылупился. — Шуазель развел руками: — Быть может, империала следовало убить…

Лоуренс ударил его по лицу с такой силой, что узник повалился на каменный пол камеры, с грохотом опрокинув стул. В дверь заглянул часовой.

— Все в порядке, сэр? — Он смотрел только на Лоуренса, благополучие Шуазеля его мало трогало.

— Да, можете идти. — Лоуренс вытер руку платком. Раньше бы ему даже в голову не пришло бить заключенного, но сейчас он не испытывал никакого стыда. Сердце стучало, не унимаясь.

Шуазель, потрогав разбитую губу, поставил стул на место и сел.

— Извините. Я думал об этом, но заставить себя не смог и решил, что вместо этого… — Он умолк, видя, как лицо Лоуренса снова налилось кровью: капитан весь кипел при мысли, что лишь остатки совести Шуазеля спасли Отчаянного от грозившего ему столько месяцев зла.

— Вместо этого, — произнес он с гадливостью, — вы решили соблазнить девушку, вчерашнюю школьницу, и похитить ее.

Шуазель молчал, не находя, видимо, никаких доводов в свое оправдание.

— На честь вы больше не можете претендовать, — снова заговорил Лоуренс. — Расскажите мне, что задумал Бонапарт, и Лентон, возможно, отошлет Прекурсориса в Ньюфаундлендский питомник. Если вы, конечно, действительно печетесь о нем, а не о собственной шкуре.

Шуазель побледнел.

— Я готов рассказать то немногое, что мне известно, если адмирал даст мне слово.

— Нет. Вы можете надеяться лишь на милосердие, которого не заслуживаете. Сделок с вами я заключать не стану.

Сломленный Шуазель заговорил так тихо, что Лоуренс едва слышал его.

— Я не знаю в точности планов Бонапарта, но мне было поручено ослабить здешнюю оборону. В частности, постараться, чтобы на Средиземное море отправили как можно больше драконов.

Лоуренсу стало не по себе. Что ж, эту задачу шпион выполнил с блеском.

— Располагает ли его флот какими-то средствами, чтобы прорвать блокаду и покинуть Кадис? Есть ли у Бонапарта основания полагать, что флот доберется сюда без столкновения с Нельсоном?

— По-вашему, он стал бы со мной советоваться? — пробормотал, не поднимая головы, Шуазель. — Для него я такой же предатель. Мне дали задание и ни во что больше не посвящали.

Поспрашивав еще, Лоуренс убедился, что Шуазель действительно рассказал все, что знал. В сильной тревоге и с нехорошим осадком на душе капитан направился прямиком к Лентону.

Последние новости тяжким гнетом легли на запасник. Капитанов не посвятили в подробности, но все до последнего кадета и грума знали, что дела плохи. Шуазель удачно рассчитал время: почтовый курьер ожидался теперь только через шесть дней, и лишь через две недели после него можно было надеяться на возвращение какой-то части их воздушного гарнизона. Ополчению и нескольким армейским подразделениям уже послали предупреждение. Они должны были подтянуться через несколько дней, чтобы укрепить артиллерийскую оборону берега.

Лоуренс, у которого имелись дополнительные причины для беспокойства, просил Грэнби и Холлина смотреть за Отчаянным особенно бдительно. Бонапарт, задавшись целью отнять у противника столь ценный трофей, мог заслать к ним и другого агента, способного убить дракона без зазрения совести.

— Обещай мне соблюдать осторожность, — твердил капитан самому Отчаянному. — Не ешь ничего, если кого-то из нас нет рядом, а если к тебе захочет подойти незнакомец, не подпускай его ни под каким видом. Перелети на другой луг, если придется.

— Я буду осторожен, Лоуренс, обещаю. Не понимаю только, зачем французскому императору нужно меня убивать. Ему-то какая польза? Лучше попросил бы у китайцев другое яйцо.

— Вряд ли они дадут ему другое, голубчик, раз он первого не сумел уберечь. Одно то, что ему сделали такой подарок, немало меня удивляет. Французский посланник при китайском дворе должен быть весьма талантливым дипломатом. Кроме того, тут может быть затронута гордость. Подумать только — какой-то ничтожный британский моряк перехватил дракона, предназначенного самому императору!